Впрочем, подобная ностальгия – не лучшая стратегия завлечения читателей. Сомнительно, что старшее поколение с теплом вспоминает эпоху перестройки. Те же, кто помоложе, вряд ли сохранили какие-то впечатления о том времени. А в 2010 году достигнет совершеннолетия поколение, которое не только не было «рождено в СССР» – даже, пардон, зачато было уже под несоветскими знамёнами. Оценят ли они елизаровскую светлую грусть? Риторический вопрос.
Вероятно, поживши какое-то время в Германии, г-н Елизаров всерьёз уверовал, что русским медведям можно скормить сомнительное ассорти из лежалых литературных субпродуктов. Но это не так.
Прокомментировать>>>
Общая оценка: Оценить: 5,0 Проголосовало: 1 чел. 12345
Комментарии:
А что было бы, если бы?..
Библиоман. Книжная дюжина
А что было бы, если бы?..
ШЕСТЬ ВОПРОСОВ ИЗДАТЕЛЮ
Издательство «Алгоритм» традиционно выпускает документальные книги, к чему читатели успели привыкнуть. О веяниях времени и вызванных ими переменах нам сегодня рассказывает новый главный редактор Андрей ПАРШЕВ.
– Что изменилось в политике издательства в последнее время?
– История и политика – наш магистральный путь, но сейчас мы расширяем диапазон. Принципиально – никаких изменений нет, но формы меняются. Отчасти это влияние рынка, причём в хорошем смысле. Наш читатель не настолько прямолинеен и ограничен, чтобы читать только голую документалистику… Эх, слово это не совсем удачное, хотя и «нон-фикшн» не лучше. В общем, к традиционной публицистике и мемуаристике добавляются и новые жанры. И не так уж неожиданно – политические триллеры А. Проханова мы успешно издаём уже несколько лет.
Люди всегда задаются вопросом: а что было бы, если бы?.. Заметным жанром, очень популярным на Западе, стала сейчас историческая и политическая альтернатива. Даже и не только сейчас. Как известно, основоположником этого жанра считается Тит Ливий, который в своё время ставил вопрос так: что было бы, если бы Александр Македонский пошёл не на Восток, а на Запад? Альтернатива, как и политический триллер, и исторический роман – не строгая документалистика, естественно, однако художественный вымысел построен если не на документах, то на представлении о том, как развивались бы события.
В отечественной литературе он тоже всегда присутствовал, но отношение к нему было неоднозначное. Хотя если вдуматься, то, когда мы пишем о прошлом, мы тоже в значительной степени основываемся на умозаключениях, и нет никакой гарантии, что они достоверны.
Почему бы не представить, что было бы, если бы Гитлер победил нас, русских? Ведь говорили же некоторые, что «жили бы в Европе» и «пили бы баварское». Поэтому неплохо бы вспомнить, основываясь, кстати, на документах, какая судьба на самом деле была уготована славянам.
– Военная история по-прежнему актуальна для вас?
– История Великой Отечественной войны – необозримый жанр. На его ниве трудятся многие издательства, мы постоянно выпускали мемуары участников войны и будем продолжать и в будущем. Но хотим и несколько расширить своё присутствие в этой области. Готовим новую серию «Анатомия войны», книги которой будут изобиловать документами о том, что представляла собой наша армия, армии наших противников и союзников. Надеемся на выход к сентябрю первых книг этой серии.
– Какие ещё новинки можно назвать?
– Надеемся, что у нас получается затрагивать все мыслимые темы. Вот, на наш взгляд, удачная книга В. Третьякова «Как стать знаменитым журналистом» – по жанру это учебник журналистики, а по сути – философское (в хорошем смысле) исследование современного общества, его устройства и системы управления им.
О современности, но по-другому – книга Михаила Лашкова «Кодекс морально-усидчивого чиновника», своеобразный свод основополагающих принципов государственной службы. Помните, как это у Пруткова? «Лишь на государственной службе познаёшь истину». Написан «Кодекс» в жанре литературно-политического коллажа, составленного по мотивам произведений Алена Алды, Ярослава Гашека, Энтони Джея и Джонатана Линна в свете изучения проблем, с которыми приходится сталкиваться нашим гражданам при соприкосновении с российской бюрократией. Тема злободневная – и, боюсь, будет злободневной ещё многие сотни лет.