А кто ещё участвовал? И был ли ещё кто?
Многие зрители рассказывали, что акценты трёхдневной съёмки в кино оказались смещены, что самый громкий успех выпал на долю коренастого юноши с сильным скульптурным лицом и мощным голосом. Сергей Поликарпов вышел к рампе. Начал читать:
Деревня пьёт напропалую –
Всё до последнего кола,
Как будто бы тоску былую
Россия снова обрела.
Первач течёт по трубам потным,
Стоят над банями дымки...
– Сгорайте в зелье приворотном,
скупые страдные деньки!
Зови, надсаживаясь, в поле,
Тоскуй по закромам, зерно.
Мы все досужны поневоле,
Мы все осуждены давно.
Своей бедою неизбытной –
Крестьянской жилой дармовой.
Нам и в ответе также сытно
За рослой стражною стеной...
Под Первомай, под аллилуйя
И просто, в святцы не смотря,
Россия пьёт напропалую,
Аж навзничь падает заря!..*
От такой смелости зал оторопел, и было молчание, но взорвалось оглушительными аплодисментами. Криками – «браво!». Он читал и читал. Его вызывали и вызывали. Такого успеха там не было ни у кого.
Разумеется, режиссёр фильма не мог без купюр. Его целью было показать тональность, которую несли в массы новые творцы. Разве стихи бывшего тогда студентом Литинститута Поликарпова выпадали из этой тональности? Нет. Однако он был явно, как говорят сегодня, неформат.
Публикую здесь, справедливости ради, и другие стихи Сергея Поликарпова, прочитанные тогда с непреходящим успехом.
***
Едва над входом гробовым
Вчерашнего всея владыки
Рассеется кадильниц дым
И плакальщиц замолкнут клики,
Как восприемлющие власть,
Как будто бы кутьёй медовой,
Обносят милостями всласть
Круг приживальщицкий дворцовый,
А прочим –
Вторят старый сказ,
Что бедам прошлым не вернуться...
Меняется иконостас,
А гимны прежние поются.
МАТЬ
Облетели в стылую осень
Лепестки золотые глаз.
Мама, мама...
Багрян и росен,
Август в спелых отавах увяз.
Коршун
Лисью шкуру рассвета
С лёта выстриг крылом косым.
Паутинное бабье лето
Стало вдовьим летом твоим.
Бабья доля горька, не слáдка –
Горше горькой полынь-травы.
Повязала судьба солдатку
Полушалком чёрным вдовы.
Хмарь тащила дожди по увалам
От Вершка на Волчий Посад.
За мальчонкой, сынишкой малым,
Вдвое нужен теперь догляд.
– Вот отец-то был дома кабы!..
Охи-охоньки! –
В тридцать лет
Всё сама – и мужик и баба,
Запрягаешься в каждый след.
Не хотелось с судьбой мириться,
В девках ты боевой слыла,
Поздним цветом кофта из ситца
На плечах твоих зацвела.
Слёзы девки – туман утрами.
Вдовья слёзка – с привесом пуд.
Над тобой заходил кругами
Холонящий шмелиный гуд.
Словно поздний, загустший взяток
В тех цветах
Опьянял шмелей...
Недолюбленный цвет солдаток
Вянул в лапах седых ночей.
В осень стылую облетели
Лепестки золотые глаз.