Где ты мой двадцатый – золотой,
С орденом Победы на мундире?!
Где ты, чёрно-белое кино?
«Огоньков» эфирная программа.
Голуби, соседи, домино
И такая ласковая мама,
Что теперь глядит издалека,
В деревянной рамочки квадрате…
Век двадцатый – это на века!
На другие – времени не хватит!
ВОИНАМ РОССИИ
Вдоль речки дымится порез
Не сомкнутых льдов по стремнине.
Никак не кончается лес
На русской бескрайней равнине.
В галопе крещенской пурги,
Под платом рождественской ночи,
Таятся в чащобах враги,
Мерцают разбойные очи.
Каким мне ключом запереть
Границу от края до края?
Россия – вселенская твердь,
Отнюдь не преддверие рая.
Какой заповедной строкой
Пришедшей на память молитвы
Хоть на год продлить твой покой,
Чтоб силы достало для битвы?!
Но нет, не расходится мгла,
И рваные тучи теснятся.
На струганых досках стола
Харлуг и прадедовы святцы.
Застыли в углу образа
Небесным, летучим отрядом,
И сын поднимает глаза
И смотрит внимательным взглядом.
И дланью обнял рукоять,
Расслышав отцовское слово:
«Рождённым в России – опять
Средь поля стоять Куликова!
И падать от стрел и от смут
За правду средь бранного дыма…
А павшие – утром придут,
Ведь мёртвые сраму не имут!
Лишь просят включить в литию
Забытого воина имя.
И места всё меньше в строю
Осталось меж нами и ними!»
Прокомментировать>>>
Общая оценка: Оценить: 3,8 Проголосовало: 9 чел. 12345
Комментарии: 24.07.2010 22:38:06 - Александр Давыдович Левитин пишет:
Великолепно
Что характерно, мне кажется, у тебя всё на большой амплитуде. Не промежду прочим, а на форсаже чувств. Но не горланя, а вдумчиво.... Такой поэзией России можно гордиться.
(обратно)
В ожидании снов
Литература
В ожидании снов
ЛИТРЕЗЕРВ
Элина ЛЕОНОВА, 19 лет, САНКТ-ПЕТЕРБУРГ
СНЕГ
Он выпал в пять утра,
пока она спала,
и южные ветра
во сне её дышали
среди сосновых крон.
Сугробы-купола
сошлись со всех сторон
к незрячим окнам спален;
и неизвестно кто
с улыбкой октября
смотрел на мир и то,
что за его пределом,
на сон в её окне,
как будто говоря:
«Её расстроит снег,
но что я мог поделать».
КАРАВАН
Ведь и я над тугим барабаном
ни черта не смогу сколдовать.
Торопливо суёт по карманам,
предлагает питьё и кровать,
притворяется доброй пустыня,
и в цветастом кармане шатра
я сижу, как сидела поныне,
в ожидании снов до утра.
Чтоб уснуть и увидеть прекрасней
и яснее картины любой:
ты всё так же мерцаешь и гаснешь,
я всё так же плетусь за тобой
одногорбым своим караваном,
с побледневшим песком в волосах,
видя свет беспокойным и рваным,
отражённым в верблюжьих глазах.
***
И не случись иначе.
Вот мы идём, смеясь, –
темноволосый мальчик
и я.
Улица, дом знаком мне
или другой пустяк,
я ничего не вспомню
несколько лет спустя:
трогательных глаголов,
кратких «лови», «зови»,
полного счастья, полу –
вымышленной любви,
лишь через гром трамваев
будет звучать, маня, –
будто кто напевает:
«Не забывай меня».
***
От стены стеклянного барака,
дома для тропической листвы,
смотрит удивлённая собака,
не подняв усталой головы.
Вот сейчас, таинственно и строго
морду золотую облизнув,
выдохнет песчаную дорогу,
облака слепую белизну,
и пойду из сумерек железных,
из сухих древесных потрохов,
унося под мышкой бесполезный
томик безболезненных стихов.