А прочим –
Вторят старый сказ,
Что бедам прошлым не вернуться...
Меняется иконостас,
А гимны прежние поются.
МАТЬ
Облетели в стылую осень
Лепестки золотые глаз.
Мама, мама...
Багрян и росен,
Август в спелых отавах увяз.
Коршун
Лисью шкуру рассвета
С лёта выстриг крылом косым.
Паутинное бабье лето
Стало вдовьим летом твоим.
Бабья доля горька, не слáдка –
Горше горькой полынь-травы.
Повязала судьба солдатку
Полушалком чёрным вдовы.
Хмарь тащила дожди по увалам
От Вершка на Волчий Посад.
За мальчонкой, сынишкой малым,
Вдвое нужен теперь догляд.
– Вот отец-то был дома кабы!..
Охи-охоньки! –
В тридцать лет
Всё сама – и мужик и баба,
Запрягаешься в каждый след.
Не хотелось с судьбой мириться,
В девках ты боевой слыла,
Поздним цветом кофта из ситца
На плечах твоих зацвела.
Слёзы девки – туман утрами.
Вдовья слёзка – с привесом пуд.
Над тобой заходил кругами
Холонящий шмелиный гуд.
Словно поздний, загустший взяток
В тех цветах
Опьянял шмелей...
Недолюбленный цвет солдаток
Вянул в лапах седых ночей.
В осень стылую облетели
Лепестки золотые глаз.
Эти руки – мои качели,
Как беспомощен я без вас!
Пахнут руки пристывшим талом,
Словно запах детства тая...
Пригляди за мальчонкой малым,
Молодая мама моя!..
ДЕТСТВО
Меня давно зовут мальчишки дядей.
А может, мне сейчас всего нужней,
Ни на кого с опаскою не глядя,
Водить на свисте в небе голубей.
А может, мне нужней, рубаху скинув,
Прямой, как гвоздь,
забить в ворота мяч
И, оседлав лихую хворостину,
По мураве витой пуститься вскачь.
И дать в галопе сердцу разгореться,
Чтоб встречный ветер память
взворошил...
Страна незабываемая, детство,
Я никогда в ней, сказочной, не жил.
Житейскими заботами навьючен,
Её прошёл я наскоро и зло.
Позёмкой переменчивой и жгучей
Следы мои на тропах замело.
Плывут в куге с забытых лодок вёсла.
На луг мальчишки выкатили мяч...
А я такой непоправимо взрослый,
Такой средь них непоправимо взрослый,
Хоть плачь...
***
У Аксиньи
Брови сини,
Словно галочье перо,
В пятистенке у Аксиньи
От тафтовых кофт пёстро.
Крутогруды, как тетёрки,
Бабы сбились в тесный клин.
Не девичник,
Не вечёрка –
Свядшей юности помин.
Хороводит над домами
Вьюга шалая с полей,
Невдовеющие дамы
Ищут вдовых королей.
Восседают посредине
Боги хмеленных сердец –
Два калеки с половиной
Да с гармошкой оголец.
«Ох, война, война, война,
Как ты баб обидела:
Заставила полюбить,
Кого ненавидела».
У Аксиньи
Брови сини,
Словно галочье перо.
Входит боль в глаза Аксиньи,
Будто ножик под ребро.
Никого бы знать не знала,
В шалаше жила б лесном,
Только с рóдным,
Как бывало,
Хоть часок побыть вдвоём.
Только выплеснуть всю жаркость,
Чтоб от сердца отлегло...
Ох, жесткó плечо товарки,
Как ремённое седло.
***
П.Е.
Над рекой,
Как будто скрип уключин,
Острый крик рассверливает мглу.
Дышат зори инеем колючим,
Журавли тоскуют по теплу.
Где-то, распластав хвосты удало,
Вьюги по равнинам гулко мчат.
Под сплошным холщовым одеялом
Леденеют стайки тополят.
Им, как журавлям,
Должно быть, снится
Россыпь зёрен солнечных в траве.
– Знать, у вожака, –
Роптали птицы, –
Помутнело с горя в голове...
Он их отведёт за синий полог,
В русло сытых дум и дремоты,
Но его назад,
Как вешний сполох,
Будут звать ольшаника кусты,
Где под ливнем,
Рухнувшим снопами
В утро, затлевавшее серó,
Он нашёл
Призывное, как память,
Спутницы подстреленной перо.
НЕУЮТНАЯ
Пахнут спелостью губы маркие,