И ныне увидеть и обонять в коридоре поликлиники бомжа вовсе не редкость. Картинка, которую описал С. Рыков в кабинете функциональной диагностики, живо напомнила рассказ М. Зощенко о плавающей в ванне старушке, к которой собрались погрузить героя рассказа. Это лишнее доказательство того, что ничего, в сущности, не меняется (вместо старушки «остро» пахнущий дедок у Рыкова). Да и это ещё цветочки, мы видели и дерущихся у регистратуры врачей, и умершего из-за конфликта в очереди пациента с банкой мочи в руке, и многое другое. Не очень-то подходит название нашей медицине «драматическая». Это, скорее, трагифарс, но, к сожалению, нередко с летальным исходом…
Николай ПЕТУХОВ, врач высшей категории, кандидат медицинских наук, РЯЗАНЬ
Прокомментировать>>>
Общая оценка: Оценить: 4,6 Проголосовало: 5 чел. 12345
Комментарии: 19.07.2010 21:12:08 - Валентин Лимарев пишет:
Доктор жалуется
В целом все правильно. Но надо отстранить от руководства медициной Голикову и назначить уж конечно не Зурабова.А врача. Может, министерство располовинить. Увеличить финансирование в разы, повысить пенсии,дабы отменить безумную льготную выписку рецептов, за счет этого покупать не копеечные таблетки для бесплатной раздачи, а современные технологии-стенты,искуственные почки,органы пересаживать,онкологию лечить на уровне-т.е оперировать,а не давать обезболивающие.В деревнях не закрывать ФАПы , в маленьких городках-больницы.Я тоже врач, но я не жалуюсь.Потому как знаю, что это бесполезно.Как нас администраторы втаптывали при совке,так и сейчас не меньше.И лучшего ничего не предвидится, поскольку по развитию медицины мы близки к африканским странам.
(обратно)
Вкус французского
Путешествие во времени
Вкус французского
ОДНАЖДЫ С АЛИСОЙ ДАНШОХ
Однажды, когда мне было лет пять, бабушка сказала: «Раньше в твоём возрасте девочки из приличных семей уже говорили по-французски». Буквально на следующий день в нашем московском коммунальном особняке князей Оболенских в Серебряном переулке появилась Софья Фёдоровна, приятная пожилая дама в седых букольках с непременной шалью и брошкой. Ей было поручено ввести меня в прекрасный мир второго родного языка России XIX века. Занятия носили развлекательный характер с налётом необременительной познавательности. Два раза в неделю мы играли в лото. Я вытаскивала из коробочки картонный квадратик с изображением жизненно важного предмета, такого как стол, чашка, яблоко, и называла его по-французски, если, конечно, вспоминала. Постепенно предметы первой необходимости обросли некоторыми прилагательными, глаголами и обстоятельствами. Через несколько месяцев я бойко выдавала приветствие: «Bonjour, madame, comment allez-vous?» (Здравствуйте, мадам, как поживаете?) и декламировала стишок:
Quelle heure est-il? Который час?
Il est midi. Полдень.
Qui vous a dit? Кто вам сказал?
La petite souris. Маленькая мышка.
Шло время. Теперь по вторникам и пятницам я посещала Софью Фёдоровну в её коммуналке на Метростроевской-Остоженке. Мы читали и переводили тексты из какого-то дореволюционного учебника, обменивались немудрёными вопросами и такими же ответами. Урок тянулся, по моему детскому разумению, невероятно долго, и я торопила взглядом огромные напольные часы почаще отбивать четверть часа хриплым одиночным ударом. Моё внимание постоянно рассеивалось, ибо всевозможные соблазнительные предметы наполняли комнату и взывали к тщательному рассмотрению: икона с мерцающей лампадой, китайская лаковая ширма с диковинными цветами, металлическая кровать со взбитыми сливками многочисленных кружевных подушек и подушечек, горка с нарядной посудой, какие-то таинственные шкатулочки на комоде, затейливые картинки в позолоченных рамках по стенам и, наконец, объект тайных моих желаний – бисерные нити люстры над столом. Я мечтала, чтобы они отвалились и были мне подарены за явной ненадобностью люстре. Иногда, если я не слишком часто зевала, после урока мне разрешалось провести несколько минут в приятно поскрипывающем деревянном кресле-качалке.
Трудно сказать, каких результатов во французском я бы достигла, если бы Софья Фёдоровна не уехала на полгода к старшей сестре в Париж, где получила в подарок шубу из искусственной норки с благословением благополучно состарившихся русских эмигранток первой волны: «Одевайтесь, деточка, пока вы молоды».