«Я слово своё не считаю товаром…»
Первая полоса
«Я слово своё не считаю товаром…»
Среди хранителей нашей святыни – русского языка, на мой взгляд, одно из первых мест сегодня по праву принадлежит поэту Владимиру Кострову, отмечающему в эти дни 75-летний юбилей. Именно в начале ХХI века особенно актуальной становится его поэзия как некая связующая, скрепляющая нить в той хрупкой многовековой цепи, которая называется иерархией человеческих и духовных ценностей…
Началом судьбы В. Кострова стало его крестьянское детство, услышанная над колыбелью народная песня, молитва бабушки, крылатая поговорка… О том же более тридцати лет назад размышлял и Николай Старшинов, учитель и старший товарищ поэта: «В. Костров знает цену «округлому и сочному, как яблоко, слову», которое слышал ещё в деревенском детстве…» А ранее обычно жёсткий в оценках Ярослав Смеляков говорил о молодом поэте: «Мне нравится в стихотворениях Кострова ненарочитое соединение мыслей и чувств технически образованного человека нашего времени и крестьянского парнишки...» Другой прекрасный поэт-словотворец – Виктор Боков с восторгом открыл когда-то в Кострове созвучную родственную душу: «Вскоре я познакомился с поэтом и обрадовался тому, что он был похож на свои стихи…»
Когда Сергей Есенин писал: «Я – последний поэт деревни…», – он только передавал пророческое предчувствие будущей гибели русского мира и космоса, из которого вышли и наша история, язык, характер народа, и наша литература, и наша таинственная, непонятная чужому и чуждому миру загадочная русская душа… Кто снобистски посмеётся над этой истиной, объявляя её кондовой и примитивной, тот никогда не поймёт ни «эти бедные селенья», ни «эту скудную природу», и почему именно эту, «родную» нам землю, «В рабском виде Царь Небесный исходил, благословляя»… А без этого понимания, синоним которого – любовь, в России невозможно быть поэтом.
Для Владимира Кострова эта принадлежность к деревенскому миру и космосу была естественной, кровной, он жил внутри этого мира и языка, он вырастал из его музыки, ритма, жеста, смеха и плача, что и стало основой «органичности и непреднамеренности его поэтического дарования»… И весь трагизм заключается в том, что именно Костров мог бы написать сегодня уже не пророческие, а констатирующие слова, подводящие итог целым историческим эпохам: «Я – последний поэт деревни»…
«В знаменитых стихах «И неподкупный голос мой был эхо русского народа», – пишет Н. Скатов, – Пушкин точно определил её основной принцип и с наибольшей полнотой его воплотил именно как «конструктивный» поэтический принцип. Ведь и само пушкинское творчество есть некий плод общенационального коллективного усилия. Именно такую традицию – «быть эхом русского народа» – наследует поэзия Кострова...»
Но проблема в том, что уже непонятно, эхом какого народа должен быть сегодня поэт, есть ли ещё этот народ, на одном ли языке они говорят, одной ли думой живут?.. Может быть, поэтому сужаются масштабы миссии поэта, он только как бы подаёт сигналы с уходящей в небытие Атлантиды равнодушным свидетелям, остающимся на пустом берегу:
Здесь я всего лишь часть знакомого пейзажа,
Случайный огонёк в одной из деревень…
Это драгоценный сигнал. Он свидетельствует о том, что ещё не все огоньки погашены. Вот почему сегодня так остро чувствуется время Кострова как некая миссия, некая задача, некая надежда...
Геннадий КРАСНИКОВ
Продолжение темы:
Елена СЕМЁНОВА
Химик и лирик 2
Владимир КОСТРОВ
Как тяжко дышит русское пространство... 3
Прокомментировать>>>
Общая оценка: Оценить: 0,0 Проголосовало: 0 чел. 12345
Комментарии: 15.09.2010 16:01:51 - Stanislav Alexandrovich Krechet пишет:
Сердечно, с радостью поздравляю с днем рождения Владимира Кострова! Спасибо, Вы прибавляете красоты!
(обратно)
Как нам обустроить Россию?
Первая полоса
Как нам обустроить Россию?
«ЛГ»-ДОСЬЕ
Ровно 20 лет назад вышел в свет необычный номер «ЛГ». Четыре страницы в нём занимало публицистическое эссе Александра Исаевича Солженицына «Как нам обустроить Россию?» с подзаголовком «Посильные размышления».
Это было время, когда события, начинавшиеся как «ускорение» и «перестройка», набрали такой ход, что стало ясно: никто не знает, к чему они приведут и что ждёт страну в результате столь страстно чаемых перемен. От великого писателя одни ждали слова, которое поможет понять происходящее, научит, как быть дальше. Другие в революционном угаре знать ничего не хотели, потому как видели себя прорабами и двигателями процесса, который пошёл. До гибели страны, которая называлась СССР, оставался год.