Повторю: «философское письмо» Солженицына прекрасно искренностью, болью за Россию, желанием ей помочь. Это письмо всей природой своей, стилем, языком, чаяниями противоположно цинизму!
Настроение письма, дух его – стремление созидать и очищать Родину от любой скверны, идти на подвиг.
Не разделяя многих суждений Солженицына и полагая некоторые его рецепты едва ли верными, спустя двадцать лет вдохновляюсь главным: идеализмом этой статьи.
Идеализма тем, кто «делает дела» в России, как не хватало, так и не хватает.
Сергей ШАРГУНОВ
Код для вставки в блог или livejournal.com:
5
О России с любовью 5
Увлечённо и внимательно прочитал знаменитую статью Солженицына «Как нам обустроить Россию?».
2010-09-15 / Сергей ШАРГУНОВ 16
открыть 5
КОД ССЫЛКИ:
Прокомментировать>>>
Общая оценка: Оценить: 3,6 Проголосовало: 5 чел. 12345
Комментарии: 16.09.2010 09:01:14 - Сергей Иванович Иванов пишет:
А между прочим..
За Северный Казахстан и повоевать стоило.. А то загнали русских в морозную бесплодную тайгу, а всяким "братьям" видите ли надо жить в более приятном теплом климате, да и житница там неслабая.. Да какая там война - установили бы границу, войска - кто бы там воевал и с кем? Казахов (часть татарского народа по-старому) всего ничего там живет. А вообще меня бесит смотреть как русским и на шаг не дают сместиться ЮЖНЕЕ - вон абреки грозятся и Кубань отобрать! Надо ее заселять выходцами из Сибири побыстрее(!) и поплотнее! А то превратились мы в каких-то полярных самоедов.. Тут А. И. был конечно прав.
(обратно)
Гром и молния
Новейшая история
Гром и молния
После триумфального явления народу солженицынского шедевра «Один день Ивана Денисовича» его автор почти сразу же скрылся за политическими тучами. Из которых время от времени доносились гром и лишь затем молния – сначала появлялась разгромная статья и лишь с большим опозданием, на папиросной бумаге, на одну ночь, а то и на полчаса кто-то из друзей подбрасывал едва различимый текст, породивший эти громы.
Сейчас уже и не припомнить, что в них было, в памяти осталось лишь собственное ощущение: так их, режь правду-матку!
Только «Красное колесо» прикатилось к нам в перестроечную пору, когда появилась возможность различать и художественные качества: историческая составляющая необыкновенно интересна, лирическая из рук вон плоха.
Впрочем, историософская идея, явившаяся среди демократического пиршества, от этого не становилась менее сенсационной: Россию убила демократия, «большевицкая» диктатура сумела овладеть только трупом.
Но лишь урок «Как нам обустроить Россию?» явился своевременно – сначала молния, а затем гром. От него и осталось впечатление чего-то всеобъемлющего и громокипящего, не поддающегося ясному и сжатому пересказу. Отчего впоследствии я с большим почтением выслушивал сетования почитателей Солженицына, что если бы, де, его послушали, то всё пошло бы гораздо лучше: стало быть, сумели его понять по-настоящему умные головы!
Попробую же к ним присоединиться хотя бы двадцать лет спустя: известно же, что задний ум крепче переднего.
Первое, от чего в своё время радостно захватывало дух: МЫ – НА ПОСЛЕДНЕМ ДОКАТЕ.
Вроде бы что ж тут хорошего? Да ведь это не мы, это наши враги, наша власть оказалась на этом самом докате, а уж мы-то сумеем обустроиться, только бы нам их свалить! И то, что Солженицын не разделял этой эйфории разгулявшегося детсада, говорит о его гораздо большей политической искушённости: мир полон конфликтов, которых мы пока ещё не видим. И первейшие из них – национальные. «Ничто нас не убедит, что наш голод, нищета, ранние смерти, вырождение детей – что какая-то из этих бед первей нашей национальной гордости!»
Уже один этот приоритет национальных проблем позволял наиболее благородным нашим интеллигентам отмахиваться от них, приклеивая Солженицыну ярлык националиста: ведь у нас в детском саду порядочные люди национальностей старались не замечать – избалованные дети больше всего ненавидят свою бонну. Только утёкшие годы и утёкшая кровь помогли мне понять, что главные наши враги – действительно не власть и не бедность (по отношению к пяти процентам обитателей земли), а старость и смерть, бесследное исчезновение.