Сордонг поглядел в просвет на нижнее отверстие верши, связанное короткой воронкой.
– Не думай, будто ругаю тебя, старуха. Больно было и плохо, когда ты меня терзала, но сейчас вспоминать приятно… да. Ведь ты дала мне джогур… Дар мой, с которым я пришёл в этот мир, страсть мою, которую смертная плоть унесёт с собою в ад адов Жабын, последний приют ойунов на краю Преисподней… Я получил от тебя зоркие глаза, чуткие уши, огненный хвост и лёгкое дыхание, поднимающее кверху, опускающее книзу. Ты подсказала, где найти побитую молнией лиственницу для крестовины бубна. Передала, какому кузнецу в северном дьоне заказать идолов и обереги, какая мастерица сумеет пошить платье…
Он замолчал, беспокойно завертел шеей и, прислушавшись, окаменел. С улицы донёсся негромкий стук: кэрк-кэрк-кэрк! Дверь тихо открылась, кто-то вошёл. Старик застыл и некоторое время сидел, не шелохнувшись, как мёртвый. Затем дрогнул, съёжился и вобрал голову в плечи.
Молчание не могло продолжаться вечно.
– Ну, вот и свиделись, Сордонг.
Странник сел на порог. Зрачки в его голубых глазах мерцали красными угольями, обжигая лопатки и наклонённый затылок хозяина.
– Неласково ты встречаешь гостя. Не спрашиваешь, какие у меня новости. А ведь я кое-как отыскал твоё новое жильё. Неужто так и буду разговаривать со спиной? Прими же меня, как подобает, по обычаю гостеприимства – далбар! Хоть ты и живёшь один, но думаю, есть чем угостить проголодавшегося бродягу.
Развернувшись, Сордонг резко вскочил и с яростью прокричал, тыча вперёд горшком с остатками чагового отвара:
– На-на, пей кумыс, уплетай молочные пенки, ешь карасёвые языки, грызи тающий жир оленьих голеней и жеребячью грудинку! Да, я живу один, даже духи забыли дорогу к моему дымоходу! Ты, ставший причиной бед, сделал меня нищим отшельником, а теперь не постыдился явиться снова! Я знаю, зачем ты пришёл! Ты убил всех ойунов и теперь подоспел за мной!
Пришелец укоризненно покачал головой:
– Совсем помутился твой разум – юй-мэй. Не я, а ты сам убил их, Сордонг, разве не помнишь?
Отпрянув, старик без сил опустился на лавку и закрыл ладонями перекошенное лицо.
– Двадцать вёсен назад это случилось, – глухо проговорил он мгновения спустя. – Но ты ошибаешься, если думаешь, что я, живя изгоем, зарос мхом и потерял силу памяти. Я прекрасно помню, как это произошло. Помню, будто стряслось вчера… Ты тогда притащился ко мне, как сейчас, попросился на ночлег…
Сордонг поднял голову и прищурил подслеповатые глаза:
– Гляжу, ты ничуть не изменился с тех пор, Дэллик. И облачён всё так же в странную одежду из чёрной шкуры незнакомого зверя. А я постарел…
– Да, много вёсен прошло, целое колено, – улыбнулся гость. – В тот раз ты был куда радушнее. Мы разговаривали долго…
– И ты всё расхваливал мой дар, – зло оборвал старик. – А потом дал мне страшный яд, велел тайно позвать и убить ойунов, подбросив им отраву в питьё!
– Врёшь, Сордонг, – спокойно возразил странник. – Я не давал тебе яда. Я просто рассказал, как готовить его из серого рудного камня и серы. Вот и всё. Ты сам приготовил зелье после моего ухода. Ты сам тайно позвал ойунов и угостил их отравным напитком.
Зажмурив глаза, Сордонг в тоске закачался на лавке.
– Скажи, почему ты так сделал? – поинтересовался Дэллик, буравя лицо старика огненными зрачками.
– Потому что ты сказал мне, что я – великий ойун, а они нет!
– Ох, опять врёшь! Видно, действительно одряхлел умом и отжившая память играет с тобою в прятки. Это твой словообильный язык сболтнул мне, что ты – великий ойун, а они – нет.
– Я был велик! – взвизгнул Сордонг.
– Неужто? – усмехнулся странник. – Ты – орто-ойун. Такой же средний, как ваша серенькая Срединная земля… Кажется, зверь твоего рода и мать-зверь твоей волшебной силы – щука? Старики, полагаю, говорили тебе, что в день, когда ты появился на свет, над аймаком пронеслась небольшая тучка и выпал дождь, полный мелких щурят. Как же смеялись люди других родов и зажимали носы! К вашему селению нельзя было подойти и на четверть кёса – так сильно и долго смердело протухшей рыбой. После того и прозвали аймак Сытыганом – вонючим… А убитые тобой ойуны имели могучих волшебных зверей, куда твоей шелудивой щуке!