– Врач должен исцелять, учитель – учить и воспитывать. А творческие люди вдохновляться свыше, а не предлагать мне дурно пахнущий культурный продукт!
Лауреатом премии им. Аксакова в нынешнем году стал поэт Константин Скворцов. Он читает «Балладу о Белой реке»:
Сколько раз мы опять и опять
Рай земной принимались искать.
Мы искали его вдалеке,
А он рядом – на Белой реке.
…Скалы молча уходят в зенит.
Выпь серёжкой ольховой звенит.
В небе цапля крылатой косой
Разрезает медовый настой.
…Тишина и вселенский покой.
Можно вечность потрогать рукой.
Без хлеба, без материального начала человеку, увы, не прожить, но, быть может, изрядная доля правды есть и в другом стихотворении лауреата – том, где утверждается, что «голова всему не хлеб, а песня». Ансамбль Башкирского университета и аксаковского фонда «Таусень» однажды выехал на съёмки в горы. На горе Иремель остановились немного ниже границы тяжёлого плотного тумана, запели – и вдруг из мглы вышли измученные люди, не сразу поверившие, что перед ними настоящие исполнители. Туристы, потерявшиеся в горах и несколько дней блуждавшие в тумане, потом рассказали: мол, услышав песню, решили, что галлюцинация. Предки сказали бы – горные духи шалят. Но туристы всё же решили идти на голоса – и спаслись.
В селе Надеждино под звон колоколов восстановленной церкви, куда когда-то приезжала молиться Ольга Григорьевна Аксакова – внучка писателя, именно ей он посвятил сказку «Аленький цветочек», в эти праздничные дни был открыт памятник Сергею Тимофеевичу. Совсем рядом с Домом народного творчества, основанным ради того, чтобы дети не забывали о традициях предков.
– Наконец-то сбылось! – воскликнул скульптор Иван Миско. – Я почувствовал эту землю, я полюбил её. Какая красота! Какие люди! Тот, кто никогда не был здесь, должен побывать.
Много в эти дни говорилось о корнях, без которых не будет ни ярких цветов, ни пышной кроны, о преемственности поколений, о той важной роли, которую играет культура в мирном сосуществовании людей разных национальностей.
Президент Международного фонда славянской письменности и культуры Александр Крутов, выступая на торжественном вечере в городе Белебее, так подвёл итог:
– Много великих людей у нас, и в их честь бывают пышные многодневные праздники с приглашением иностранных звёзд, большие деньги тратятся, а таких душевных, идущих от самого сердца праздников очень мало. Для меня это – как ломоть домашнего хлеба, которым можно наслаждаться. Это не жвачка, которой нас кормят с телевидения. Невозможно зацикливаться только на деньгах: ну ещё одна тысяча, ну ещё один кусок колбасы – а близких людей нет, и ты всё равно одинок. Материальное можно сделать, духовное надо взращивать. Любовь к старине, к предкам, которые создали по’том и кровью великую страну, то, чем мы сегодня пользуемся. И это не только заводы, корабли, самолёты. Это дух – а пока дух силён, человека нельзя одолеть. Убить можно, но душу против воли отнять нельзя. Каждый раз вижу здесь детей, которые поют народные песни, танцуют и, возможно, ещё не понимают, какое богатство и какая любовь достались им, чтобы они передали эту великую любовь своим близким.
Ольга ШАТОХИНА, УФА–МОСКВА
Прокомментировать>>>
Общая оценка: Оценить: 0,0 Проголосовало: 0 чел. 12345
Комментарии:
Драгоценные нити
Литература
Драгоценные нити
СОРОКОВИНЫ
Владимир ХАРИТОНОВ (1940–2010) – переводчик от Бога (Стерн, Филдинг, Томас Вулф, Беллоу, Набоков), чудо-редактор, въедливый комментатор классики. Эпизодически – эссеист, да такой, что Алексей Зверев, работавший тогда в «Вопросах литературы», на моих глазах отчитывал за порыв неофитского ригоризма юную практикантку (уж не Татьяну ли Бек?), посягнувшую на Володины архаические красоты: «Что вы, что вы, голубушка, Харитонова нельзя трогать – у него стиль!» Переполошившись так, будто правили текст не его одногруппника по филфаку МГУ, а по меньшей мере какого-нибудь академика Дживелегова.
Но вот случай, когда к профессиональным заслугам достоинство человека не сводится. Когда жизнь словно берёт реванш у отражений жизни. И человек не вмещается ни в какие определения человека. Глупо ведь сказать о нашем ровеснике Приёмыхове, что он «актёр», хотя актёр-то он лучший в своём поколении. И ещё один «наш человек» Шемякин – не просто и не только художник.
Пока не требует поэта к священной жертве Аполлон… Мой любимый тезис. Харитонов вторгся в мой мир как самое весомое, самое убедительное его опровержение. Он был гений – всегда уместного слова и жеста, проникнутого взрывным юмором, властного обаяния. Умевший одним словом или поднятием брови извлечь анекдотический корень из любой ситуации. Могший и без каких-либо хохм незаметным претворением обыденности в новеллу зажечь любую компанию. Да так, что мы посреди пира устремлялись вдруг на Ваганьково чокаться с памятником Высоцкому, или неслись в Питер любоваться белыми ночами, или торили по карте дорогу в Ферапонтово.
Шестидесятниками у нас считаются воспеватели Лонжюмо и Казанского университета, да ещё псевдофилософы, метавшиеся от зияющих высот к катастройке, а то и вовсе сводившие счёты с жизнью, потому что, сверившись с любимой марксовой догмой, разуверялись в советской власти.
А реальными-то шестидесятниками были мы, поступившие в шестидесятом во студенты, только-только проводив Пастернака до гроба. То бишь распрощавшись с иллюзиями, которыми не успели обзавестись. Дети «оттепели», измлада равнодушные к любой власти, и кнуту её, и прянику. Искавшие роста сил в любви, дружбе, жадном поглощении шедевров, нами же назначаемых в таковые в итоге запойного чтения. Изрядно притомившись в предшествующие десятилетия, власть тогда ослабила свои щупальца – потом хватилась, да было поздно. Чудесные, дивные ниши были уже найдены нами и даже обставлены – с виду не ахти как, но не без комфорта душевного. Да и материально интеллигентам жилось в те годы не в пример теперешнему жалкому бытию. И на богемный коньячок, и на сбор икон по северным деревням, и на горные лыжи в Цахкадзоре, и на букинистов хватало.
По внутреннему лиризму и защищённости юмором от внешних, «объективных» напастей Харитонов был «типичным героем нашего времени» – как в недавние тогда ещё школьные годы мы писали о «лишних людях». Близкие среде персонажи культовых фильмов того времени («Полёты во сне и наяву», «Осенний марафон») казались списанными с Володи, только какими-то слишком невнятными, бледноватыми по сравнению с нашим балагуром и баламутом с повадками Хамфри Богарта или хичкокова Стюарта. А ведь простой был парень – из самой обыкновенной советской семьи. «Не в болонии», как пел Высоцкий, но лорд лордом во всём.