Тем не менее режиссёры всё же внесут свои изменения. И эти изменения коснутся финалов пьес.
– В Островском, очень вероятно, мы будем менять только одно: в некоторых историях будет иной финал, – поделился секретом Юрий Гольдин. – Дело в том, что иногда у драматурга финал не совсем соответствует замыслу. И этому есть объяснение.
– Островский писал во времена Николая Первого и Александра Второго, – говорит Олег Бабицкий. – Николай запрещал ставить пьесы драматурга, Александр сочинения Островского просто не любил. При жизни Александр Николаевич был гонимым автором.
– Для писателя нет большей трагедии и драмы, чем не иметь возможности увидеть свои произведения напечатанными, – отмечает Гольдин. – В случае драматурга настоящая жизнь произведения начинается со спектакля на сцене. Если нет поставленного спектакля, нет драматурга. Постановок в течение жизни Островского из-за цензуры было трагически мало. А он очень хотел, чтобы его пьесы увидел зритель. Но, как настоящий большой художник, Островский был способен к компромиссу лишь в очень ограниченных рамках. И наивно надеялся, что, прилепив «нужный» финал, он тем самым даст путь на сцену своим сочинениям. Но это чаще всего не помогало – в Петербурге и в те времена сидели не очень глупые люди.
– Говоря об изменении финалов, мы не говорим о переписывании оригинального текста, – поясняет Олег Бабицкий. – Это для нас принципиальная позиция, мы не будем дописывать ни одной буквы. Это будет некое режиссёрское решение, образ, который даст разрешение истории в несколько ином ключе.
Геннадий ШАЛАЕВ
Прокомментировать>>>
Общая оценка: Оценить: 0,0 Проголосовало: 0 чел. 12345
Комментарии:
Родные пепелища
Общество
Родные пепелища
ГЛУБИНКА
Марина ВОРОНИНА, ГОРОДЕЦ–БЕЛОМОРСК
У кого как, а лично у меня – три родины. Большая – Россия и две малые – Карелия и Нижегородский край. Я всегда гордилась полученным богатством, никогда не сопоставляя одну вотчину с другой. Велика Русь, а везде солнышко! – не напрасно сказано.
Но вот после долгого отсутствия довелось мне вернуться в родной Беломорск, город на севере Карелии, где я родилась и провела первую часть жизни. И вольно-невольно, а пришлось сопоставить.
Знала, что по окраинам государства Российского народ живёт хуже, чем в Центре. Но чтобы до такой степени хуже – не догадывалась. И где, главное?! Там, где всегда было чем гордиться. Где обретается самое дорогое – рай экологический! Где природа бесконечна, роскошна и потрясает могучей первозданностью. В наше время, да не уметь этим воспользоваться?
О том, что происходит в российской провинции, я и хочу рассказать. На примере двух своих родин: Городца и Беломорска, недавно ещё равновеликих по численности и структуре малых городов России. Если в чём-то покажусь предвзятой – прошу понять и простить. Неизбывная любовь и сострадание движут моею рукою.
Древнее место
Очередной «турецкий» отпуск Елена завершала вояжем по друзьям. Решила заглянуть и к нам.
– Посмотрю, что за Городец такой, – говорила моя питерская гостья, не скрывая жалости, что кому-то приходится тянуть свои дни в захолустье…
И как люди живут?! Ни театров тебе, ни филармоний. На улицах до сих пор колонки с водой стоят, за хлебом в ближайшую лавку жители в шлёпанцах бегают. Пыльные лопухи по обочинам и – скука, скука!..
Так она представляла себе нашу окраину. А как ещё, если Городцу скоро тысяча лет! И стоит он особняком, на крутом волжском берегу, в стороне от столиц и больших дорог. Населения, смешно сказать, едва тридцать тысяч наберётся. Нравы в основном крестьянские. Большинство городчан или на собственных огородах копошатся, или на бывших колхозных полях пот проливают. А почва – сплошной суглинок, то дожди одолевают, то засуха, любой урожай великим трудом добывается. Картошка более-менее ещё родится, а рожь с фуражной пшеницей если 20–30 центнеров с гектара возьмёшь – уже достижение. Да намучаешься потом, как это зерно сохранить-продать. Когда-то окрестности в голубом цвету плескались. Льнозавод чего только изо льна не производил. Но презрело государство исконно русскую продукцию, за нею ушли с полей гречиха с горохом. Свёкла с капустой и те по остаточному принципу сажаются. Разве вымерли все, кормить стало некого?.. Из общественной скотины только коровы с быками остались. И не представить, что когда-то здесь коневодством занимались, свиней да овец местных на выставку достижений народного хозяйства возили показывать.
Всё сплыло, растворилось во времени, как не бывало. Промышленность, к примеру. После войны уж какая бедность и разруха были, но сумели же гидроэлектростанцию мощную возвести, завод моторный запустить. На городецкой земле и гусеничные вездеходы производили, суда ремонтировали, причалы строили. Сгинули былые производительная мощь и величие. Так, по мелочам возимся, через раз дышим. Безработица из тисков не выпускает, иной год до семи процентов зашкаливает.
В общем, есть отчего головой поникнуть. И если бы питерскую гостью Елену интересовала именно эта сторона нашего бытия – хвастать особо было бы нечем. Но ей хотелось красивых впечатлений и отдыха. И хотя явно не в Городце думала она «рассеяться», именно здесь нежданно получила и красоту, и отдых, пищу для ума и души, глубоко вдохнула настоянную на неизбывной любви к Отечеству окружающую среду.
Оказалось, что в Городце, как в Турции, всё есть! Здесь и травяной чай выращивают, и в золотых одеждах ходят, и пряники печатные едят. А уж какая благость разливается в душе, когда поутру зазвонят на всю округу колокола Феодоровского монастыря!..
И так – уже 858 лет, с краткими перерывами на вынужденные катаклизмы.
Город считается младшим братом столицы, потому как был основан Юрием Долгоруким через пять лет после того, как выстроилась Москва.
Появление Городца имело важное значение для Руси. Он стал опорным пунктом Ростово-Суздальского княжества, самым нижним в то время русским городом и барьером на пути волжских булгар, не раз опустошавших русские земли. Развивающийся посад защищали многокилометровый вал высотой до 15 метров и ров глубиной 10 метров. За такой неприступной стеной многие находили защиту. К слову, древний вал сохранился и находится сейчас под охраной государства.