Стоит сразу оговориться – мы отнюдь не числим себя по разряду присяжных зоилов писателя. И даже более того. Автор данных строк, к примеру, весьма неравнодушен к творчеству поэта Дмитрия Быкова – как лирика с эпиком, так и эпиграмматиста. Его давний «рассказ в стихах» «Ночные электрички» он вообще во время оно «таскал за собою», что твой Пастернак. А нетленные строфы, воспевшие некогда «господина Коржакова, господина Барсукова и их духовного отца, господина Сосковца», могут быть отнесены к непревзойдённым образчикам поэтической сатиры новейшего времени.
Несомненное уважение вызывает и фигура Д. Быкова – журналиста, публициста, критика (и вдобавок переводчика). Далеко не во всём соглашаясь с его оценками и суждениями, я не могу не воздать должное почти неизменной лёгкости пера, широкому кругозору, подкупающей жадной охоте до новых впечатлений и новых трибун.
Так, на одной из сравнительно недавних для себя творческих делянок, а именно в серии «ЖЗЛ», Быков-биограф сумел выдать книги, ставшие одними из наиболее заметных под знаменитой аббревиатурой.
Несколько сложнее обстоит дело с Быковым-прозаиком. И здесь, на мой взгляд, впрямую сказывается внутренний творческий конфликт разных Быковых внутри одного. Будучи по складу своего дарования во первые головы лириком и публицистом, то бишь представителем ярко выраженного «Я», он испытывает очевидные затруднения с романной полифонией.
Очень сложно романисту подобного склада распасться на множество, раствориться в своих героях, создать ну пускай даже не объективную, а субъективную картину мира. Но Быкову, похоже, недосуг обращать внимание на подобные мелочи – он гонит строкаж (сейчас вроде как выпускает в свет очередное произведение в большой, главной для отечественного писателя форме). Но и этого ему недостаточно. На задней странице обложки сборника, в коем Быков позиционирует себя теперь как драматург, озаглавленного без лишней скромности «Медведь», напечатан следующий красноречивый пассаж: «Всякий русский писатель мечтает о пьесе даже больше, чем о романе. Потому что это не только массовый успех и прямое обращение к огромной аудитории, но и начало времён, когда твоё слово что-то значит, предвестие общественного подъёма».
Тому, кто, прочтя сие, замрёт в сладостном предвкушении, стоит, наверное, слегка охолонуться – общественный подъём может предвещать (как то действительно не раз бывало в российском театре) прецедент постановки пьесы на сцене (желательно высокохудожественной), но никак не факт её публикации. Отдельные выдающиеся исключения – вроде распространявшегося в тысячах списков «Горя от ума» – лишь подтверждают правило. И хотя давшая название сборнику пьеса будто бы готовится к воплощению на одной из столичных сцен, чаемого «прямо обращения к огромной аудитории» Быкову, думается, придётся всё же покамест обождать.
Дело даже не в том, что драматург пытается быть дьявольски острым и смелым, но выступает при этом в метафорическом плане и, добавим, несколько сомнительного (см. первый абзац настоящей статьи) толка. Те же горячо нелюбимые Быковым творцы «новой драмы» давно ухитрились сказать всё то, о чём он нам пытается намекнуть, в буквальном смысле своими словами. А вот что его с «новодрамовцами» отчётливо роднит – так это почти полное отсутствие «чувства сцены», непонимание её законов. Но у тех есть как минимум мощная и подкупающая энергия отрицания. А что есть у Быкова?
В его не то чтобы «волшебной», а скорее, престидижитаторской «коробочке» бродит множество маленьких Быковых. Произносят длинные выспренние монологи, много шутят (иногда удачно), последовательно выражают отношение своего создателя ко всему на свете – к истории, к политике, к искусству, к театру, в частности.
Не сказать, чтобы живые, но забавные такие – видно, что неглупые, что ироничные, что много читавшие и даже посещавшие порой театр.
Александр А. ВИСЛОВ
Прокомментировать>>>
Общая оценка: Оценить: 0,0 Проголосовало: 0 чел. 12345
Комментарии:
Концерт для гобоя с литературой
Искусство
Концерт для гобоя с литературой
ПРИГЛАШАЕМ
Для своей совместной программы «Триумф художественного вкуса» актёр Александр ФИЛИППЕНКО и музыкант Алексей УТКИН нашли определение удивительное и необычное – литературно-музыкальная симфония. О том, что это такое, мы решили узнать из первых уст.
И поскольку литература в формулировке предшествует музыке, то первым делом мы обратились к Александру Филиппенко.
– Александр Георгиевич, как рождалась ваша «симфония»?
– После одного из концертов ко мне за кулисы зашёл Алексей. Оказалось, что по ходу он делал какие-то заметки для себя, потому что желание сделать программу, где музыка и слово имели бы равные права на внимание зрителя-слушателя, у него возникло достаточно давно. Мне тоже было интересно найти такое сочетание поэзии и музыки, где они не просто дополняли бы друг друга, а были сопряжены неким внутренним единством.
– И что с чем в итоге «сопряглось»?
– Пастернак, Бродский, Левитанский, Зощенко – с Бахом, Моцартом, Шостаковичем, Пьяццолой.
– Замечательных поэтов – немало, замечательных стихов – великое множество. Как получается, что в программу попадает именно это стихотворение, а не какое-либо другое?
– Всё определяется только моим жизненным опытом. При подготовке каждой программы, не важно, поэтической или прозаической, передо мной встают три «почему»: почему я в этом году выхожу на эту публику с этим тестом. У меня должны быть ответы на эти «почему». И если я попаду с ответами в «десятку» – программа получится. Но можно ведь угодить и в «молоко». Или, скажем, в «тройку». И перед каждым выступлением я тоже их себе задаю. Но ответы – они только мои, и публике их знать не обязательно.
– Название искали долго?
– «Триумф художественного вкуса» – это название одного из рассказов, вошедших в программу. А вот обозначение для жанра концерта мы искали действительно долго. На эти полтора часа мы вместе со зрителем отправляемся на прогулку-размышление. О жизни и смерти, любви и ненависти, о славе…
– Маршрут этой прогулки лёгким не назовёшь.
– На таких концертах случайной публики быть не может. Приходят люди чувствующие и думающие. Между сценой и залом возникает интенсивный энергообмен. Только не спрашивайте, как это получается. О природе взаимодействия публики и артиста диссертации пишут, горы бумаги изводят. И никто пока толком ничего объяснить не смог. Ещё Чехов говорил о том, что между сценой и залом повисает облако. Это и есть спектакль. Оно или повисает, или нет.
– Получается, имена тех, чьи произведения звучат со сцены, служат неким фильтром?
– Конечно! А как может быть иначе?
– И что, никогда ни одного человека, который попал, так сказать, не по адресу? Трудно поверить…