То есть политический, социальный и культурный водораздел, берущий начало со времён «германского крестового похода ради христианизации», в видоизменённой форме, можно сказать, существует и поныне. Осознавая это драматическое обстоятельство, авторы подвергают прошлое взвешенному анализу, опираясь на важнейшие события латышской национальной истории ХIХ века, когда под политическим и культурным прикрытием Петербурга вырастала латвийская национальная интеллигенция и как «имевшая немецкое сердце Рига» в конце концов стала латвийской. Особое внимание уделено судьбам «отца латышской интеллигенции» Кришьяна Вальдемарса и «отца нации» Карлиса Улманиса.
Страницы, посвящённые геополитической борьбе великих держав за Прибалтику, читаются как исторический бестселлер. Оказывается, был и «прибалтийский Мюнхен», когда Великобритания, озабоченная умиротворением Гитлера, фактически отвернулась от Риги. И нелишне будет подчеркнуть, что советское руководство понимало специфику Прибалтики и даже рассматривало перспективу создать здесь «второй Гонконг», чего, впрочем, не случилось.
Авторы этой глубокой и непредвзятой книги не обходят острых вопросов, в этом убедительность их позиции. «История – это черновик будущего», – говорят они. Она может быть как разрушительной, так и созидательной.
Виталий ДОНЕЦ
Прокомментировать>>>
Общая оценка: Оценить: 0,0 Проголосовало: 0 чел. 12345
Комментарии:
Как понимать Россию
Планетарий
Как понимать Россию
ВЗГЛЯД
Клаус фон Байме – профессор института политических наук университета г. Гейдельберга, единственный из немцев, входящий в десятку ведущих политологов мира, первый западный политолог, удостоившийся титула почётного профессора МГУ.
– Уважаемый профессор, в современной немецкой политологии для тех, кто хорошо относится к России, придумали насмешливое словечко Russlandversteher – «пониматель России». Что если и вас теперь так назовут?
– А что же плохого в том, чтобы быть «понимателем России»? Я лично считаю это комплиментом.
– Однако у современных немецких политологов и журналистов этот термин носит весьма негативную окраску. Коллеги, «задвинутые» в лагерь «русскопонимателей», теряют в Германии некую политическую салонность. В официальной немецкой русологии к России принято относиться критически…
– По-моему, в данном случае подразумевают не столько Россию, сколько авторитарные тенденции правительства. Разумеется, у нас были – да и теперь есть – учёные, которые, задавая тон критическим исследованиям России, не знают русской культуры, не читают русскую литературу, по-русски говорят плохо, да и вообще почти не бывают здесь. Любой дружеский жест в отношении России они могут расценить как «близость к системе».
Однако я должен сказать, что в современной Германии немало учёных, знающих и любящих Россию. Есть и талантливая молодёжь, не обременённая стереотипами прошлого. Только вот бюджет исследованиям Восточной Европы у нас урезали ещё в 90-е годы, был, например, закрыт широко известный институт в Кёльне. С одной стороны, сокращения оправданны – времена конфронтации закончились, страны Восточной Европы вступили в Евросоюз и в НАТО. С другой – утерян научный потенциал.
– Но Евросоюз эти страны ещё полностью не переварил…
– Да, поляки европеизируются очень быстро, а вот Болгария и Румыния…
– А в перспективе к ним добавятся и новые члены…
– Может быть, когда-нибудь мы примем в Евросоюз и Турцию. Я надеюсь, это будет очень и очень нескоро. Евросоюз сначала должен консолидироваться, разработать действенные механизмы принятия решений, чтобы его новые, пока ещё недостаточно европеизировавшиеся члены не подавили нас количественно.
– Однако в самом ЕС есть мнение, что Евросоюз просто обязан втянуть в себя Украину, да и Грузию тоже… Может быть, мышление в старых категориях конфронтации, застарелая неприязнь к «русским» и желание оторвать у них как можно больше «пространства» перевешивают реальные потребности ЕС в консолидации?
– Единого мнения о будущем ЕС у его членов нет, поэтому и общеевропейские стратегии в вопросах расширения, политики соседства и внешней политики досконально ещё не разработаны, они лишь намечают приоритеты. Я считаю, что нынешний ЕС будет просто не в состоянии переварить такую большую страну, как Украина. Мы и Болгарию с Румынией приняли слишком рано. Вступление Украины не только расщепит Евросоюз, но и повлечёт конфронтацию с Россией.
То же самое относится к НАТО. Если принять в него Украину, то нужно принимать и Россию. Однако её вступление качественно изменит этот блок, по сути, взорвёт его.
С моей точки зрения, оптимальным решением вопроса была бы славянская федерация из Украины, Белоруссии и России. Она стала бы естественным партнёром ЕС и НАТО, тут возможно обширнейшее сотрудничество. Правда, многие у нас считают, что предпосылка такого сотрудничества – демократический общественный строй в этих государствах. А как раз с этим проблемы. По оценкам учёных, разработавших «индекс демократизации», украинская демократия считается «дефектной», российская, извините, – «сильно дефектной», а Беларусь вообще относят к «умеренным автократиям». Поэтому даже если славянская федерация и возникла бы, демократичной в западном смысле она бы не стала.
Однако медлить с сотрудничеством, ожидая, пока эти страны станут совершенными демократиями, – значит упускать шанс. А ведь на постсоветском пространстве столько замороженных конфликтов. Достаточно назвать Крым или Нагорный Карабах.
– Замороженных конфликтов и в ЕС немало, особенно после расширения. Например, немцы всё чаще вспоминают о депортациях гражданского немецкого населения в послевоенные годы, а новые члены ЕС воспринимают это болезненно. Похоже, у них в отношении немцев всё ещё действуют старые нормативы, противоречащие общеевропейскому праву?
– Они недолго ещё будут действовать… Однако, по-моему, вопросы послевоенных этнических депортаций не влияют и не будут влиять на современную политику, они ушли в историю. Я сам – депортированный из Силезии. Однако ни я, ни кто-либо из моих знакомых не думаем туда возвращаться. Конечно, центр памяти жертвам этнических преследований в Европе нужен, хотя бы для молодёжи, но вовсе не обязательно в Берлине, а например, в мультикультурной Праге…
Германия постепенно становится таким же государством, как и все другие. Даже воодушевление европейской идеей, в старой ФРГ необычайно сильное, у нас несколько снизилось. А вот наш политический вес в Евросоюзе возрос. Но в то же время мы, немцы, помним о своей исторической ответственности. Поэтому, например, правый радикализм у нас в стране значительно слабее, чем в других европейских странах. Мне кажется, иногда мы даже слишком помним о своей ответственности. А ведь до Гитлера антисемитизма в Германии практически не было. Дело Дрейфуса было во Франции, не в Германии.