Характерно, что даже на Манежной площади, куда молодёжь вышла от отчаяния перед правовым беспределом, не было лидеров, которые могли бы предложить что-то конструктивное. Да, можно собрать людей, которые выйдут на площадь и будут кричать: «Долой этническую преступность!» Но нет лидеров, которые выйдут и предложат идею, за которой пойдёт молодёжь.
Как человек православный, я считаю, что нужно создать некую буферную прицерковную среду для молодёжи. Сейчас прослеживается чёткое разделение: малая часть молодёжи воцерковлена, однако куда больше молодых, считая себя православными потому, что они русские и патриоты, на самом деле живут в своём мире и с церковью почти не соприкасаются. Кое-где создают при храмах военно-патриотические клубы, но этого очень мало. Хотелось бы, чтобы такое движение получило более широкое распространение. Например, сегодня патриотически настроенная молодёжь могла бы помочь Церкви восстановить и отреставрировать многие заброшенные храмы, воцерковляясь и объединяясь при этом. Что-то подобное у нас уже было в 90-е годы… Сегодня многие не знают, как осуществить свою православную аутентичность, которой они не отрицают. А с другой стороны, и Церковь мало уделяет внимания тем, кто сейчас пытается осмыслить себя в своей стране.
Аликбер Аликберов, руководитель Центра изучения Центральной Азии, Кавказа и Урало-Поволжья Института востоковедения РАН:
– Нет сегодня единой государственной идеологии, которую бы граждане разделяли. Господствуют различные идеологии в разных группах россиян. И что особенно опасно, есть идеологии, предлагающие альтернативные проекты общественной модели. Проекты неких справедливых обществ, которые являются альтернативой нашему реально существующему и поражённому пороками обществу.
И хотя идеологии эти утопичны, важно, что в нашем обществе действительно назрела потребность справедливости и равенства всех перед законом. Поэтому неслучайно, что все радикальные идеологии, апеллирующие к тому, что закон един для всех, находят немало сторонников.
Салафиты, приверженцы радикального ислама, готовы идти на всё, чтобы дестабилизировать ситуацию. Процессы, схожие с Кавказом, идут и в Поволжье. Мы пока мало знаем о них, но там они тоже набирают обороты. Это очень опасно.
Идеология сторонников радикального ислама направлена не только против неверующих, неверных. Они под этой категорией понимают в первую очередь самих жителей Северного Кавказа, которые не придерживаются их точки зрения. Для них они не настоящие мусульмане, предатели… Недавно был убит этнограф, который не понравился экстремистам потому, что писал про языческие обряды. Это противоречит всем традициям Северного Кавказа. Салафитское движение радикальных исламистов очень широко, многие его идеологи живут и в США, и в Западной Европе. Можно говорить даже о мусульманской реформации. Это попытка ислама приспособиться к меняющемуся миру. Его идеологи видят, как объединяются бывшие враги в Западной Европе, а арабский народ разделён на различные государства. По их мнению, это несправедливо, как несправедливо и то, что материальные ресурсы принадлежат не им.
Наши исследования показывают, что идёт война салафитов против последователей всех традиционных религиозно-правовых школ.
Вливание денег, исправление социальной ситуации на Кавказе, может быть, смягчит, но не решит проблему. При этом мы не можем, как призывают некоторые горячие головы, отказаться от Северного Кавказа. Отрезать его – не значит решить проблему. Все мы помним о нескольких годах существования фактически независимой Ичкерии. И если мы отрежем от России кавказские республики, получим то же самое, только во много раз хуже. Радикальные исламисты на Кавказе неизбежно начнут подпитывать единоверцев в Поволжье и в Центральной России.
Нам нужен более сильный мобилизационный проект, чем тот, что существует у салафитов. В условиях нашего государства это может быть только одна идея – идея гражданской идентичности. Приоритет должен состоять в том, чтобы все мы ощущали себя одним народом.
Дмитрий Быков, писатель, журналист:
– Не мешает вспомнить, что с 20-х по 80-е годы прошлого века Россия вела осмысленную, целенаправленную культурную политику на Кавказе. В результате там появились издательства, университеты, интеллигенция… А религиозных сект практически не было. Национализм объявлялся преступлением, а религия – мракобесием. У такой политики были свои издержки, но, повторюсь, те, кто проводил её в жизнь, знали, чего хотят добиться. Кавказ военной силой не завоёвывается. И административным ресурсом его не подчинишь. Кавказ можно только цивилизовать путём культурной экспансии.