Словом, сложный запутанный лабиринтный маршрут привёл нас к тому, что, оставив за кормой около сорока тысяч километров, прошли лишь половину пути. Вот отсюда и «литгазетовское» заглавие «Кругосветка длиной в два экватора».
Именно на половине маршрута случилась с нами беда. Тяжело и очень неожиданно заболел наш многолетний кок Самвел Саркисян. Отправили его из Бразилии домой и вскоре получили тревожную весть: болезнь неизлечима. Экипаж оставил яхту на зимовку и вылетел в Ереван. Всей командой предали мы друга земле. Отметили христианские сорок дней и на следующий день, 23 ноября, вылетели в Буэнос-Айрес, где нас ждала «Армения».
Три недели приводили в порядок двадцатиметровый одномачтовый шлюп, на бортах которого выведены древнеармянским шрифтом тридцать шесть месроповых букв. Армянская община устроила торжественные проводы, и с той минуты, как отдали концы, все восемь членов экипажа думали в основном уже о мысе Горн.
В первый же день к вечеру, на пути к порту Мар-дель-Плата, вопреки прогнозу погоды совершенно неожиданно с юга буквально набросился холодный шквалистый ветер. Непривычно звучало словосочетание «холодный южный». При вынужденном нашем каком-то «кабальном» маршруте часто, вот как сейчас, приходится идти в основном против природных морских течений и пассатных ветров. Чтобы подобрать хоть чуток воздушного потока, то и дело нужно менять галс, а это значит перебрасывать парус слева направо или справа налево. Всё это приводит к потери времени, удлинению маршрута, ломке графика.
Самый южный город на Земле – Ушуая. Мы все и всё знали о нём. Как-никак – самый. У нас было две цели, когда планировали войти в этот порт. То, что он «самый», и то, что он является стартовой площадкой для путешествий в Антарктиду, экскурсий на ледники, в национальный парк Огненной Земли. Дома здесь в три раза дороже, чем в столице – Буэнос-Айресе. И мы хотели встретить Новый 2011 год в самом южном городе планеты. Но нам не повезло. Подходили с севера на юг к мысу, за которым следует поворот и вход из Атлантики в канал, названный в честь знаменитого судна «Бигл», во время плавания на котором в 1831–1836 годах молодой Чарлз Дарвин вдребезги разбил господствовавшую в то время концепцию происхождения наших далёких предков. У нас был большой запас времени. Накануне, 30 декабря, наш штурман Гайк Бадалян зафиксировал, что пересекли пятидесятую широту. Это значит, из ревущих сороковых вошли в неистовые пятидесятые. Именно она, пятидесятая широта, официально считается началом огибания мыса Горн.
Шли под большим парусом-флагом (он так называется потому, что имеет расцветку флага Армении: сверху вниз – красно-сине-оранжевый) довольно бодро. По прогнозу знали, что нет ничего опасного в районе Бигла. Вот и рассчитали, что успеем отметить Новый год в Ушуая.
Но Бигл встретил нас жутко недружелюбно. Кроме своего природного встречного для нас течения и встречного, опять же природного пассатного ветра ещё прибавился невесть откуда взявшийся циклон. С обоих бортов было видно, как навстречу быстро передвигаются отары белых барашков, подгоняемых ветром-пастухом. «Армения» шла зигзагами по очень широкому каналу. В какой-то момент стоящий на вахте боцман Мушег Барсегян закричал, заглушая вой ветра: «Мы стоим». Стало ясно, что не будем встречать Новый год нормально на суше, а Новый год сам встретит нас неизвестно в какой точке Бигла.
Так и вышло. В 17 часов по местному времени (в Ереване была ровно полночь) весь экипаж собрался в кокпите (небольшое открытое углублённое место на палубе), в центре которого уже был раскрыт складной стол. Качало сильно, все атрибуты держали в руках: огромная бутыль шампанского, подаренная послом Армении в Аргентине Владимиром Кармиршаляном, ёлочка «ручная», стаканы, вместо новогоднего поросёнка – курочка. И заорали на всю Патагонию так, чтобы нас услышали в наших домах. Я вспомнил, как новый 1973 год встретили в открытой камчатской тундре во время экспедиции на собаках. Тогда предусмотрительный 27-летний Никита Михалков достал из рюкзака много разноцветных игрушек, и мы всей командой – четыре человека – развешивали подарки на живой симпатичной ели, которая на наших глазах превращалась в ёлку.