Тему о блестяще выполненных Ю. Кузнецовым переводах развил главный редактор «Литературной России» В. Огрызко. Он напомнил собравшимся, как велик список талантливых поэтов – представителей народов России, которых Кузнецов вывел к интернациональному читателю. И выбор всегда был неслучаен: большой поэт стремился поддержать самых талантливых литераторов. Совсем незадолго до своей кончины, будучи всецело занят работой над масштабнейшими своими поэмами, Юрий Поликарпович нашёл время для участия в творческой делегации, членов которой волновала судьба современной многонациональной литературы народов Кавказа. Он посетил Нальчик и выразил готовность бесплатно переводить талантливых кабардинских и балкарских поэтов.
География нынешней Кузнецовской конференции, как и всех прежних, простирается от столиц – Москвы и Петербурга – в широкие просторы России: Иркутск, Краснодар, Воронеж, Саров, Липецк, Тверь, Ярославль…
Главный редактор газеты «Московский литератор» И. Голубничий говорил, что творения Ю. Кузнецова помогают русскому человеку преодолеть одиночество в эпоху безвременья. Мастер, высоко поднявший планку представлений о том, что такое поэт-государственник, стал одним из тех, на ком и доныне держится высокий авторитет русской поэзии.
Как всегда, очень интересным было выступление неизменного участника Кузнецовских чтений главного редактора журнала «Подъём» В.Д. Лютого, посвящённое слиянию народного, подчас языческого, и христианского сознания в миропонимании поэта.
Участники конференции не раз возвращались к вопросу о перекличках и типологических параллелях между творчеством Кузнецова и Пушкина, Кузнецова и Данте, Кузнецова и Шекспира.
На тему, повторяя название нашумевшей книги Солженицына «Двести лет вместе» применительно к творчеству Юрия Кузнецова, говорилось в остром, полемическом выступлении С.М. Казначеева.
Доктор филологических наук Е.Ю. Третьякова (Краснодар) поставила вопрос о том, какова роль парадоксальности в художественном мышлении юбиляра: как человек он 30 лет честно носил партбилет, как поэт в эпоху высшей зрелости написал замечательные поэмы о Христе. Не то что поэт – «отец народов» в трудную минуту вынужден был склониться пред «братьями и сестрами». А поэт просто шёл за своим народом и вместе с ним думал свою думу.
Профессор-музыковед Т.В. Сорокина указала на то, что творчество Ю. Кузнецова продолжает быть источником, из которого черпают вдохновение современные композиторы, упомянув о музыкальном цикле краснодарца Олега Проститова «Семь стихотворений Юрия Кузнецова», объединённом темой русской судьбы.
Главный редактор издательства «Алгоритм» и один из ведущих конференции А.В. Воронцов высказал мнение о том, что Кузнецова, как Пушкина и Тютчева, нельзя отделить от политики. Несомненно, в этом также заключается величие поэта, тем более что политическое понимание миссии России и русского человека базировалось у Кузнецова на православии. В этом он подобен воспетому им игумену земли Русской:
Так Сергий возник предрассветным плодом
Народного духа… Что было потом,
То помнит Россия!
Ольга ОВЧАРЕНКО, доктор филологических наук, ведущий научный сотрудник ИМЛИ РАН
Прокомментировать>>>
Общая оценка: Оценить: 5,0 Проголосовало: 3 чел. 12345
Комментарии:
Неприручённый Кручёных
Литература
Неприручённый Кручёных
ШТУДИИ
125-летие «буки», «зудесника», «грандиозаря»
Одной короткой строчкой он дерзко и нахрапом вошёл в состав русской поэзии, плотно – невыдираемо – там укоренившись. Не так уж арифметически мало: скольким весьма даровитым стихотворцам не удалось и того.
Дыр бул щыл
Всего девять букв, сложенных в варварские звукосочетания, пробормоченные словно бы в бреду, а то и того хуже – с неприкрытой издёвкой. Но «индекс цитирования» их за минувшие без малого сто лет, можно утверждать смело, в разы превзошёл число печатных отсылок ко всему корпусу текстов, рождённых под маркой не одной усиленно рифмовавшей группы или направления.
Строка, нашаманенная в конце 1912 года «на собственном языке», чьи «слова… не имеют определённого значения», стала знаменем, жупелом, символом: для кого-то – саморазоблачительной пустоты, для кого-то – крайней точки литературного падения, для кого-то – яростно вдохновенного, не желающего знать никаких преград и барьеров творческого поиска. Символом свободного поэтического слова.