Верхний этаж весь состоит из жилых помещений. Низенькие комнаты с широкими подоконниками. В этом же этаже и карамзинская комната. В ней три окна в стороне Десны и одно большое – в сад. Здесь, у этого последнего окна, стоял некогда письменный стол Карамзина, а комната эта была тем его рабочим кабинетом, в котором написано им девять томов «Истории государства Российского». Из окна вид на сад. Кругом деревья и часть горизонта.
Впечатление успокоительное, тихое, располагающее к усидчивому труду. Влево отсюда поле с двумя берёзовыми рощами; вправо овраг с засохшим руслом Любучи и опять поля. Прямо за садом старая берёзовая роща. Отсюда вид на поля и на извилистую ленту реки Десны. На горизонте когда-то тянулись леса, ныне вырубленные. Тут же недалеко ряд курганов и сельское кладбище. С другой стороны дома пруд с плотиною, за ним церковь, белая, с зелёной крышей, вокруг них берёзы с обычными гнёздами и стаей грачей; тут же сейчас крестьянские избы. Это – село Остафьево.
Прокомментировать>>>
Общая оценка: Оценить: 5,0 Проголосовало: 1 чел. 12345
Комментарии:
(обратно)Гладиолус, люпин и другие граждане
Совместный проект "Подмосковье"
Гладиолус, люпин и другие граждане
ИСКУССТВО
Известное высказывание «каждый художник видит мир по-своему» я бы сократила: «каждый художник видит мир». Видеть мир – большое счастье, и для многих это недосягаемая роскошь. Порой даже для того, кто может объехать весь земной шар. Объехать, посмотреть и… ничего не увидеть. Художник Дина Ельцева относится к тем счастливчикам, кто хотя и не видел «рожденье циклона на Антильской узкой гряде», но в капле, падающей с крыши, может разглядеть целый океан чувств.
Разноцветная ниточка её жизни протянулась к белеющим вершинам настоящего искусства из подмосковного Королёва. Родители были художниками, отец занимался графикой, а мать – декоративно-прикладным искусством. Валерий Ельцев, сам бывший ученик изостудии при ЦДК им. М.И. Калинина, в 1970‑е годы привёл сюда свою дочь Дину. Она и не помнит себя вне художественного бытия, вне событий, связанных с искусством. Поступление в МСХШ, затем в Суриковский институт, учёба в мастерской Таира Салахова… В начале 1990-х она становится членом МООСХ России.
Работы Дины Ельцевой искусствоведы часто относят к одному из направлений примитивизма – наивному искусству. И это тем более удивительно, что все выдающиеся представители этого направления были самоучками: и Пиросмани, и бабушка Мозес, и Мария Примаченко… А может ли профессионал исполнить художественную сюиту в стиле «наив»? И где профессионалу взять незамутнённое «первочувство», открытую, чистую «первомысль»? Ведь если они и возникают, то удержать их, успеть запечатлеть в первозданном виде сможет не всякий.
Когда Дина Ельцева познакомилась с произведениями югославского художника-примитивиста Ивана Генералича, они показались ей очень близкими, в каком-то смысле родственными. Взору открылись райские цветы, чистые краски и говорящие линии. Это было похоже на озарение!
В детстве Дина с родителями каждое лето уезжала в деревню. И теперь прототипами персонажей её наивно-лубочных сюжетов стали хорошо знакомые люди – мужики, бабы, детвора. Деревенская жизнь, её многоплановость и вместе с тем простота бытия уложились в работы Ельцевой, словно в матричную заготовку. Эта жизнь заполнила все пустоты и «недомолвки» холста так, что кажется – переместишь две-три фигурки, и всё распадётся и посыплется, словно горох в подставленную ладонь. Многофигурные композиции держатся так крепко, будто элементы связаны неким притяжением и движутся по единственно возможным орбитам. А центральные персонажи разные – то гладиолус, то люпин, то огромный помидор, то тыква… С ними «человечки» производят различные действия: режут, пилят, катят… Причём каждый деревенский житель хорош по-своему, имеет характер, цвет и, кажется, даже судьбу. По картине можно сочинить целый рассказ или сказку.
Миниатюрные размеры каждого отдельно взятого героя ничуть не умаляют важности и ценности его в общем строе и ладе картины. Часто люди в этих чудо-снах радуются, широко раскинув руки, и удивляются, как дети, пронзительно живо реагируя на всё вокруг, словно происходящее здесь и теперь – последнее впечатление их жизни. Огромное яблоко посреди заснеженной деревни собрало вокруг себя множество народу. И стар, и млад пришли в воскресенье на базар, а тут чудеса, да и только. Большой урожай – девать некуда. Руками разводят – удивляются. И дети – руки в стороны – чуть поодаль на коньках катаются. Будто хотят охватить руками урожай, удержать, чтобы не голодать, а в сытости да радости жить-поживать! Всё это создаёт впечатление хоровода, некой общинности: вот-вот возьмутся за руки и пойдут в круг. А кто знает? Сон ведь…