День 29 августа 1929 года в жизни Астрахани, города славного, сонного и пыльного, приметного разве что древней крепостью да рыбным раздольем, был отмечен «необычной премьерой». Как и подобает, местом её проведения стал тамошний Зимний (драматический) театр, к слову сказать, один из старейших в России. Но вот время начала «спектакля» (10 часов утра) могло бы озадачить театрала так же, как отсутствие афиши и некоторая странность в расположении «зрителей» и «артистов». Последние почему-то находились в партере, откуда тоскливо смотрели на сцену, где за прогонистым столом сидели какие-то неулыбчивые люди. Так начался 60-дневный, самый длинный и кровавый в театральной практике «спектакль», финал которого был отмечен 14 трупами. Такое не снилось и Вильяму Шекспиру…
Уголовный процесс по делу служащих астраханских финансовых и торговых отделов и Центрального рабочего кооператива (ЦРК), а также группы рыбопромышленников, обвиняемых в экономической контрреволюции (ст. 58/7 УК), завершал череду показательных процессов двадцатых годов. Предшествовали ему дела о вредительстве в золотоплатиновой промышленности, на транспорте, на судостроительном заводе в Ленинграде, Шахтинское дело… И всё же «астраханщина» (это дурнозвучное наименование молва приписывает Сталину) заметно отличалась от вышеперечисленных. По сути, это был первый антикоррупционный процесс, однако поскольку слово «коррупция» по какой-то причине не приглянулось судейским интеллектуалам, определение выбрали менее эффектное, но более грозное – «экономическая контрреволюция».
На скамье подсудимых, а «скамьёй» этой был весь партер, сидели 129 человек. Заведующий губторготделом Панков, его заместитель Протодьяконов, опять же Адамов, председатель губернской налоговой комиссии со своим заместителем Ларионовым, ну и иные торгагенты, ревизоры и инспекторы, коих также сгубила легкодоступная астраханская рыбка. Невдалеке расположились нэпманы-искусители: Блок, Кантер, Полевой, братья Солдатовы, правда, без своего старшего, который предусмотрительно удавился ещё во время следствия…
Дело слушалось выездной сессией Нижне-Волжского краевого суда. Процесс был скучным и утомительным. Тонны, центнеры, пуды, нормы, дефективные книги, суммы взяток, названия ресторанов, количество выпитого и съеденного. Но случались и забавные эпизоды. Вот инспектор Семиков вспомнил о том, как, приехав с ревизором Чурашевым для «обревизования» XI финансового участка, спросил того: «С чего начнём?» – «Я думаю начать с обследования рыбокоптилок», – ответил Чурашев. «Да я не о том тебя спрашиваю! С чего начнём – с коньяку или с водки?»
Если гениальность и впрямь в простоте, то проще схемы, разработанной совместно со служащими и нэпманами, и представить себе нельзя. Вот, скажем, сидите вы на берегу и ловите себе рыбку. К вам подходит некто в чесучовом пиджаке и говорит хмуро: «Норма вылова – 10 штук в одни руки. Иначе – год условно или расстрел». – «Какие 10 штук?! – возмущаетесь вы. – Тут эти 10 штук за три минуты сами из воды выскочат. Назначьте хотя бы 100». Чесучовый человек оглядывается по сторонам, чешет бритый затылок, а потом говорит, откашлявшись: «Дай-ка закурить, а то жрать охота».
Сцена, конечно, условная, но вот другой диалог, теперь уже взятый из уголовного дела обвиняемого Куликова: «Зайдя в палатку Кантера, Куликов попросил у последнего закурить. Тот спросил, мол, что, папирос нет? Куликов обиженно ответил: «Нет вот папирос, а вы и не догадаетесь мне дать на папиросы». Тогда Кантер дал ему «на папиросы» 30 рублей».
Разумеется, перепадало совслужам от рыбопромышленников и поболее 30 рублей «на папиросы». Так, Панков, заведующий губторготделом, обвинялся в том, что в два приёма получил 1400 рублей от Солдатова и 1750 рублей от Полевого. На эти деньги он купил мотоцикл за 1200 рублей и «круглый год ел чёрную икру, что подтверждено счетами».
Тут требуется небольшой комментарий. Мотоцикл – это, конечно, серьёзно, а вот круглогодичное откушивание кавиара – это для слабонервных и малосведущих. В Астрахани вплоть до 80-х годов прошлого столетия икра стоила сущую безделицу. В частности, автор в середине 60-х годов приобрёл пол-литровую банку «зерна» за початую пачку сигарет «Трезор», которая стоила тогда 30 копеек. Икра, само собой, была браконьерской, и поначалу просили за неё 3 рубля.
Вернёмся, однако, к рыбаку, оставленному нами наедине с инспектором-вымогателем.
Рыбак, а в нашем случае рыбопромышленник, подвергался и более изощрённой «дойке», чем «эй, мужик, дай на папиросы!». Тот же инспектор, приходя, скажем, в какое-нибудь товарищество «Волгорыбка – Бр. Хансоведовы и Ко», устанавливал суммы оборота и дохода, близкие к действительности, а от «папирос» отказывался с негодованием. Приходилось давать «на лапу»: а) другому инспектору, чтобы тот выправил заключение об ошибочности произведённых коллегой расчётов; б) ревизору – за ревизию финансовых книг; в) эксперту-бухгалтеру, чтобы тот признал эти самые финансовые книги годными для налогообложения; г) председателю и членам губналогкомиссии, от которых зависело окончательное решение вопроса.