Не знали мы и того, что во время пражского восстания власовцы повернули оружие против фашистов. Об этом Карпухину рассказывал Раевский. Подобное еще раз свидетельствует, что красное и белое перемешено в каждом человеке, а в русском тем более.
В то время как Раевский отбывал ссылку в Минусинске, мой дядя летчик, офицер Виктор Еременко находился после фашистского плена в концлагере в Воркуте. Вернулся он из лагеря с фамилией Еременков. Все думали, что это паспортистка ошиблась, прибавила к окончанию «в». Но дядя, незадолго до смерти, объяснил, что изменить фамилию на русский манер ему посоветовал и переделал советский следователь, тоже смершевец, еще в Германии, чтобы не причисляли к украинцам-бендеровцам. Не уверен, что это помогло дяде в советском плену, но поступок чекиста налицо. В шестидесятых годах дяде вернули все награды, которые он успел заслужить до немецкого плена. Родовую фамилию возвращать не стал, слишком много бюрократии.
Раевскому тоже довелось оказаться в фашистской тюрьме. После взятия немцами Праги его арестовало гестапо. Надо сказать, что Раевский с надеждой смотрел на победоносное шествии гитлеровцев по Европе. Закоренелый враг большевиков, он надеялся на падение советского режима. Через два месяца его выпустили, но запретили покидать Прагу.
Странное совпадение. Два офицера – матерый пятидесятилетний белогвардеец Раевский и двадцатидвухлетний советский летчик Еременко получили на родине одинаковые сроки наказания. Оба беззаветно любили свое Отечество, оба готовы были отдать за него жизнь. К судьбам обоих красная власть отнеслась с равнодушной жестокостью.
Советский офицер трудился электриком за Полярным кругом, белый офицер на юге Сибири под Минусинском, лаборантом на станции переливания крови. И ни тот, ни другой не знали, что дальнейшая их жизнь после отсидки будет светла и значительна.
По ленинским местам
Хакассия, Шушинское – знаменитое место ссылки Ленина. Невдалеке, под Минусинском, отбывал свой срок и Раевский. По странному стечению обстоятельств, он, как и вождь мирового пролетариата, с удовольствием пользовался замечательной библиотекой музея им. Мартьянова, названного так в честь основавшего его купца. Когда Олег Карпухин собрался съездить в места заключения, Раевский настойчиво, несколько раз повторил:
- Обязательно посетите Шушенское, это недалеко.
Карпухин был в недоумении. Чего дались матерому белогвардейцу ленинские места? И только когда своими глазами увидел места ссылки Раевского и Ленина, понял хитроумный замысел старика. Условия жизни ссыльного при царе и при большевиках были несравнимы. Барская жизнь Владимира Ульянова и нищее прозябание Николая Раевского красноречивее всего свидетельствовали о смене эпох. Гуманизм, нравственность, духовные ориентиры – все было разрушено большевиками в ожесточенной борьбе за власть.
Будучи на поселении, Раевский вспомнил свое призвание и систематизировал всю флору и фауну местной земли. По свидетельству Карпухина, его гербарий, длинной чуть ли не двадцать метров, над которым бесплатно работал Раевский более десяти лет, и поныне является гордостью музея.
Нет сомнения, что дружба Раевского и Владимира Набокова обусловлена не только любовью к литературе. Страсть к бабочкам, энтомология – вот где лежали их общие интересы. Биология была бы их стезя, не закрути судьбы революционный ветер.
Вернувшись, таким необычным образом на Родину, Раевский принялся разыскивать остатки семьи. Обнаружилось, что сестра Соня отбывает наказание в Карлаге (Карагандинский лагерь). Матушка переехала поближе к ней и, вскорости, умерла.
Странно, но Раевский избежал судьбы расстрелянных братьев. Во время войны, голодая, он продал часть своего архива Карлову университету в Праге. В последствии, чехи подарили «Русский заграничный архив» Советскому Союзу. Чекисты, благодаря этому, с легкостью установили точный список врагов, живших в эмиграции и карающий меч революции, со знанием дела, провел с бывшими соотечественниками свою кровавую работу.
Трудно сегодня судить почему, но в отношении Раевского гильотина репрессий второй раз не сработала.