О ДУМАЮЩИХ ЗРИТЕЛЯХ, КОТОРЫХ РЫНОЧНАЯ ЭКОНОМИКА ВЫБРОСИЛА НА ПОМОЙКУ
– Благодаря существованию этой системы ваше горькое пророчество сбылось, и пришло время, когда грамотного, думающего зрителя мы практически потеряли…
– Но это дело всё-таки поправимое. Вот взять хотя бы Ханты-Мансийск. Десять лет там существует международный кинофестиваль «Дух огня». И за эти годы там воспитался думающий, доброжелательный зритель, которого в Москве днём с огнём не найдёшь. В Ханты-Мансийске, между прочим, по инициативе фестиваля в некоторые школьные программы был введён предмет «История отечественного киноискусства». А благодаря Карену Шахназарову мы подарили школам всю коллекцию кинокартин «Мосфильма» – эти немыслимые по величине ящики, в сущности, были полны немыслимого добра.
Ребята занимались по особой программе, смотрели кино, сдавали экзамены. На экзаменах, к примеру, спрашивали: кто такой Сергей Урусевский? Они отвечали. Скажите, найдётся ли сегодня на Пушкинской площади в Москве хоть один человек, который ответит на вопрос, кто такой Урусевский? Многие не знают даже, кто такой Шукшин.
Во ВГИК, где я преподаю, поступают хорошие молодые люди, некоторые даже одарённые, но зрители из них – почти никакие. Во ВГИКе они начинают смотреть хорошие картины. Мы показываем им «В горах моё сердце» Рустама Хамдамова, «Вакантное место» Ольми, «400 ударов» Трюффо, «Дорогу» и «Ночи Кабирии» Феллини… И уже через три месяца они не только знают, кто такой Шукшин и Урусевский. Они уже не хотят смотреть конвейерное кино. Потому что это кино, соображают они потихоньку, вроде как унижает и даже оскорбляет их вкус и нравственное чувство. Вывод: грамотный зритель – это всё-таки вопрос образования молодых людей. Вопрос, который рыночная экономика почему-то с самого начала выбросила на помойку.
– Этот ваш ханты-мансийский эксперимент так и просится быть распространённым на всю страну…
– Хорошо бы, конечно, ввести обязательное преподавание в школе истории отечественного кино. И может быть, через несколько лет получить какое-то количество грамотных, образованных зрителей. Но это требует ясности в наших головах, чёткой направленности идей и средств. Пока же вот создан фонд поддержки успешных киностудий. Как знать? Может быть, они и заработают денег, в том числе и на образовательные процессы в школе. Я не очень в это верю. Но, с другой стороны, кто такой я? Ну, довольно незаметный кинематографический деятель в эпоху Бекмамбетова.
– К слову, Тимур Бекмамбетов – один из немногих в нашем кино, кто работает «на два фронта». Он снимает и в России, и в Америке, посильно умножая мощь голливудского кино, которое и так завоевало весь мир. Скажите, может, нашему кино могло бы помочь введение квот на западную кинопродукцию?
– Тут опять-таки нужны определённость и ясность в головах. Вот как-то позвали меня членом жюри Шанхайского кинофестиваля. Там я довольно много общался с верхушкой китайской кинематографии. И они мне рассказали, что в Поднебесной снимается примерно такое же количество фильмов, как у нас. Я, наивный, думал, что и проблемы мы переживаем схожие. «Как конкурентно боретесь со сверхприбыльным американским кино?» – вежливо задаю я в вежливом китайском тоне вопрос. «А этот фактор практически не существует. Мы приняли закон, по которому во всекитайском прокате показывается всего 16 американских картин в год. И ни одной больше». – «Как?» – изумляюсь я. «А так. Мы хотим, чтобы Китай оставался Китаем, а не превращался, допустим, в Америку. Мы хотим, чтобы молодёжь была в курсе, как развивается наша страна, какие проблемы её волнуют. Вот почему отдаётся приоритет национальному кино. А с голливудской продукцией любой желающий может познакомиться, купив диск и поглядев его дома. Диски эти свободно продаются». «Но вот сейчас на фестиваль приезжает большая делегация американских кинематографистов со звёздами первой величины и во главе с главным боссом студии «ХХ век Фокс». Почему так? – не унимаюсь я. – Вы их угнетаете, а они к вам едут, да ещё в таком звёздном составе?» «Потому что они надеются пробить 17-ю картину», – отвечают китайцы.
Вот это и есть политическая воля, это и есть целенаправленная и ясная забота о национальном кино и национальном зрителе.
Или вот совсем другая страна – Колумбия, где когда-то я снимал картину. Там никаких квот не было. Любой поход в любое кино стоил 5 долларов. Но если кинотеатр показывал латиноамериканскую ленту, 4 доллара шло в доход кинотеатра, а один доллар – в фонд поддержки национального кино. Если кинотеатр показывал американскую картину, то один доллар шёл кинотеатру, а 4 доллара – в фонд поддержки латиноамериканского кино. Думается, неслучайно это кино, равно как и китайское, переживают настоящий взлёт.