Больше всего мне претят разговоры об общей идее. Всё рождается (или не рождается) само. Это смысл биологической и вообще всякой жизни. Её нет сейчас в политике. Поэтому политика и мертва. У нас фантастическое государство: оно отдало в частные руки монополию на все природные богатства и не делится с гражданами. Спекулянтов покрывает. И врёт. Нехорошо…
– Мы вообще не о политике, а о смыслах говорили…
– Они никуда и не уходили. Просто искушения колоссальные, деньги немереные. Но так было всегда. И писателю надо просто определиться: на какой он стороне Луны. Либо ты играешь по законам шоу-бизнеса и тебе платят, либо ты играешь в свои игры и… Получаешь, может быть, в тысячи раз меньше. И хорошо. Человеку не так много надо. Все настоящие писатели сегодня – во втором ряду. По доходам, по популярности, по засвеченности в телевизоре. Но ни одного настоящего писателя, живущего по законам шоу-бизнеса и «раскрутки», нет. И быть не может. Литература должна быть хлебом. Говорят про духовный голод – ну так сделай хлеб и накорми. А люди делают кто кислородный коктейль, кто кокаиновый микс, кто горькие леденцы… Лишь бы заметили…
– И опять же вопрос: нужен ли этот хлеб, эти высокие смыслы молодым неонацистам, неоязычникам?
– Для неонацистов и неоязычников вообще почти ничего не имеет значения. По крайней мере литература. И вообще я не за них отвечаю. Я отвечаю за людей, у которых ещё сердце открыто. А отвечает писатель только своей книгой. Ответ на вопрос – в книге. Если моя книга будет интересна, если она будет прочтена тысячей человек, значит, я нашёл своё спасение и вокруг меня тысяча человек спаслись. Но только ты сначала напиши настоящие тексты, не мыльные.
– Во Франции твой «Остров» стал популярен. Ты понял, что в этой книге французам интересно?
– Им интересен нефальшивый опыт. Корректно поставленный опыт на самом себе. С условием, что ты можешь погибнуть, что всё может оказаться не так, как ты придумал, что ты можешь обрести не любовь, а чёрт знает что. По-любому может быть. И когда ты всё-таки выруливаешь туда, куда тебе надо, выруливаешь к любви… Требуется усилие, чтобы полюбить и землю Севера, и людей тамошних… Это их впечатляет. Французы вообще любят поразмыслить. И честное размышление им западает в душу.
– В других жанрах не планируешь работать?
– У меня есть внутреннее задание написать потом русский сюжет, «русскую сказку». Есть записи о жизни семьи на протяжении ста лет. Не только моей семьи, но и семьи жены, всего ветвящегося рода. Условное название – «Дети растут». Все мы дети, все вырастаем из каких-то своих прежних образов. Приходим в жизнь, умираем. Не только дочь моя Фрося, но и я, и мама моя – ребёнок, хотя она старый человек и у нас сейчас смерть в семье – умер отчим. Я записываю всё, что происходит с нами. Узлы, на которых поворачивается жизнь. Я, правда, уже плоховато чувствую, как там в глубине – в начале ХХ века. Быстро стирается из генной памяти то время. А хотелось бы несколько верных аккордов того времени взять. Очень важно воспроизвести подлинный звук той России.
– Часто можно услышать, что культура сейчас в безнадёжном состоянии, воссоздаёт распад. Ты согласен? Есть люди, которые не укладываются в этот расклад?
– Нет, ничего не безнадёжно. Чем пристальнее вглядываешься, тем больше видишь. СМИ просто об этом не информируют. Это не входит в их программу. Они занимаются масскультурой, а тут – штучная культура и штучная информация. Скажем, кино. Алексей Попогребский, Борис Хлебников. Документальные фильмы Павла Костомарова. Антон Уткин – он и пишет, и снимает документальное кино. Превосходное. Это надо смотреть. У него есть фильм «Царь свет» про то, как на свет летят бабочки, вылупившиеся в реке Урал. И эти бабочки для жителей ближайших деревень – всё. Их сушат, кур кормят, свиней кормят, на них рыбу ловят, они – как манна небесная, больше ничего у людей в этой степи казахской нет. И это было бы какой-то горькой заурядностью, если бы ведущим этой темы не был писатель из тех мест Пётр Краснов – он просто одухотворяет весь фильм. Но я зря о кино. Лучше о текстах. Вернее, о людях. Не о «тенденциях». Полгода, наверное, мы с Андреем Балдиным ждали первую книжку Сергея Лебедева. Имя ничего не говорит. Его ещё никто не знает. А книжка – «Предел забвения» – гениальная. Не зря ждали. Стопроцентная достоверность. В стихах такая же достоверность у Андрея Родионова, у Кати Боярских – поэтессы из Иркутска. Так что для меня – культура жива. Ещё как жива!