Зато именно на российских просторах произошло историческое примирение Молдовы и Приднестровья: бывшие воюющие стороны сегодня вместе украшают быт и инфраструктуру бывшей метрополии.
Ольга приехала в Россию из маленького городка, где не бывает русской зимы, на улицах цветёт японская бархатная акация и растут абрикосы. Судя по фотографиям, город по-европейски чистый и уютный. И работа есть, вот только оплачивается она так, что денег с трудом хватает на коммунальные услуги. Цены на продукты и одежду – вполне московские.
Поход на Москву предпринят 5 лет назад, дома остались взрослые дети и муж, к тому времени фактически бывший. Надёжный человек гарантировал регистрацию, жильё и хорошо оплачиваемую работу. Бригаду из 9 швей прямо с Киевского вокзала отвезли на квартиру, принадлежавшую работодательнице. Собраны паспорта, которые на следующий день вернули с фальшивой регистрацией. Чтобы сделать официальную, нужно вначале перевести паспорт на русский, это стоит 850 рублей, ещё 250 придётся заплатить за штамп, итого 1100. Разрешение на работу стоит около 4000. Итого 5 тысяч, сумма для гастарбайтера-новичка неподъёмная. Станет ли трудовой мигрант оформлять необходимые документы законным путём – вопрос риторический.
В квартире, вполне приличной, помимо новых работниц жила семья из трёх человек. До работы полчаса ходьбы, трудовой день с восьми до восьми, с двумя пятнадцатиминутными перерывами. Первые две недели работали без выходных, шили женскую одежду. Кроме молдаванок здесь трудилась пять москвичек и одна азиатка. Москвички по выходным не работали, зато дочь Азии вообще не знала выходных, она работала 16 часов в сутки, жила в цехе, месяцами не бывая на улице. Свободная женщина Востока была уверена, что с работой ей крупно повезло, ведь не надо платить за жильё. Её доход составлял 12 тысяч в месяц.
Шла третья трудовая неделя, когда хозяйку работного дома как подменили. Куда девалась милая бизнес-дама с властной складкой в уголках губ?.. Выяснилось, что соседи жалуются на шум из квартиры, где живут работницы, от самих работниц пахнет алкоголем, а качество их труда невозможно описать без мата. Для нерадивых молдаванок закуплены кровати, подушки, одеяла, а они в знак неблагодарности запороли партию продукции. Искупать вину придётся ударным трудом. «Всё понятно или есть вопросы?»
После одного из таких сеансов воспитания сотрудница-москвичка позвала некурящую Ольгу покурить в подъезд и, заговорщически озираясь, посоветовала сматываться. Сын хозяйки – милиционер, и в случае любых протестных акций со стороны работниц их ждут арест и депортация, предупредила солидарная москвичка. Такие случаи уже были. На совете было принято решение бежать следующим же утром. Когда над городом разгоралась заря, иностранки спасались бегством от работодательницы, практикующей поточную систему найма, с которой Ольга столкнётся в Москве ещё не раз. Смысл системы прост: заставить работника трудиться в течение непродолжительного периода времени, а потом спровоцировать его на побег без зарплаты.
«Политическое убежище» Ольге предоставила старая приятельница-землячка, снимавшая жильё и работавшая на севере Подмосковья. Приятельница жила с 10-летней дочкой. Мать-одиночка перебралась в Россию почти 20 лет назад, за это время можно было сто раз получить гражданство, но ей всё время «некогда». Поэтому она работает нелегально, как практически всё интернациональное окружение. Дочь её растёт под звуки мыльных опер, звон бокалов и в клубах сигаретного дыма маминых друзей. Девочка живёт в часе езды от Москвы, но в столице в свои 10 лет она побывала три раза с экскурсией от школы. Этот ребёнок запрограммирован на повторение трудовой карьеры матери и соответствующий карьере стиль жизни.
Влившись в армию трудовых мигрантов, Ольга сменила массу работ, такой калейдоскоп тоже является природной чертой гастарбайтерской жизни. Среди самых ярких трудоустройств – работа няней ребёнка в цыганской семье с проживанием. Ребёнок был чудесный. Цыгане были оседлые, имели большой дом и торговую точку на рынке. Но основной доход, судя по всему, приносила не точка, а наркоторговля. Отец ребёнка страдал профессиональным заболеванием, во время ломок он устраивал истерики, и его, как могли, унимали домашние. Припадки папаши случались по ночам, его вой повергал ребёнка в ужас. Няне в такие моменты тоже было не до сна. Её терпение окончательно лопнуло после того, как однажды мать с женой попытались выбить клин клином и вылечить ломку отца, влив в него большую порцию алкоголя. Пьяный наркоман врубил музыку, пустился в пляс и потребовал от домашних составить ему партию. На спонтанной дискотеке не была замечена няня ребёнка, и наркоман рассвирепел. «Где эта б… – орал он среди ночи красивым цыганским голосом. – Пусть сейчас же идёт сюда и танцует!» На следующий день Ольга покинула этот дом. Расставаться с ребёнком было тяжело: она успела его полюбить.