И последнее… Зачем ты затеял в союзе склоку и сумятицу? Ради истины, душа изнемогла по той правде, кою невозможно уже держать в душе, и вот-вот сердце лопнет? Допустим… Но странные твои наперсники, смутные какие-то, с тайным умыслом: борются они якобы за нравственность, но отвоевали себе по даче, хотя не имеют ни малейшего права, ибо не вложили в Литфонд ни копейки. Значит, они забрали чужое, и вся борьба их для того лишь, чтобы похитить чужое. И от тебя, столь нравственного по текстам, только и слышится: «Почему им, а не мне?!» Куняев, сначала разберись со своими дачами и квартирами, а после и вопи: «Мне!.. Мне!..»
Значит, в основе всей катавасии чисто меркантильный (денежный) интерес. Ты получаешь в Литфонде зарплату сто двадцать тысяч в месяц, не сознавая, что эти деньги собирают с наших нищенских пенсий. Ты, «нравственный» человек, сдираешь со своего бывшего приятеля восемь тысяч рублей в месяц (последнюю шкуру), чтобы положить их к себе в карман. Но, признайся, твоя душа никогда не споткнулась на подобном, не встрепенулась, не заныла жалостью: «А как-то там, в Переделкино, живёт мой брат во Христе Личутин, которого я обнищил?», но топчешься, негодник, на его имени, точа кулаки, в которых зажато по медному грошу… Волкам неведомо чувство милосердия. Да, «денежная болезнь» безжалостна и коварна, она проглотит истиха и не такого «праведника». Да ты и сам признался публично, что Переверзин помог деньгами на издание двух номеров журнала, а ты напечатал его стихи. Вырастил, значит, капусты на миллион долларов (по твоим словам), а потом помог. (Бедная Русь! И отчего она такая нищая? Засадил польцо капустою, и вот тебе миллион баксов: свой дом, жена в бриллиантах пузцо греет на Канарах, детишки в английском колледже. Красотища…)
Потом ввёл Переверзина в редколлегию. Потом стал лепить публичный образ борца за справедливость и выдающегося поэта, четвёртого по списку после Пушкина… А потом «упал под него» и стал лобызать руку…
Боже мой, сколько я на тебя лишних слов истратил. Но, может, хоть одно из них пробьётся к сердцу и образумит?
Прокомментировать>>>
Общая оценка: Оценить: 4,3 Проголосовало: 6 чел. 12345
Комментарии: 07.04.2011 10:52:26 - Валентин Иванович Колесов пишет:
Не сотвори себе кумира
Для меня кумир умер - Станислав Куняев. Доходили отрывочные сведения о контактах его с откровенным жуликом. Теперь всё ясно: Куняев деградировал. Это бывает: жил человек в благочестии и опустился.
06.04.2011 16:35:10 - Василий Алексеевич Бостынец пишет:
Начал за здравие, кончил за упокой.
Первая часть статьи замечательная, тянет на 5. Вторая - сплошной базар, заслуживает еденицу. В среднем - 3. Мне, читателю из восточной провинции, "Наш современник" очень нравится, и романы там есть и др. художественные произведения. Кого из талантов Куняев не напечатал? Что в журнале плохого? Аргументов в статье не нашел, только ор и кус (пользуясь Вашей стилистикой). Недобрый, однако, Вы человек, господин Личутин, и не единением Вы озабочены, не литературой.
(обратно)Около нулевых
Литература
Около нулевых
КНИЖНЫЙ
РЯД
Ашот Аршакян. Свежий начальник . – М.: КоЛибри, Азбука-Аттикус, серия «Уроки русского», 2011. – 176 с. – 3500 экз.
Признак настоящего прозаика – умение написать хороший короткий рассказ. Который, например, слит в одно длинно-тянутое предложение. Или прочувствованно описывает скитания и гибель бродячей собаки. Или освещает проблемы строительного бизнеса в Москве, не прибегая к мату и поножовщине.
Все эти атрибуты литературного мастерства в достаточной мере представлены в книге Ашота Аршакяна «Свежий начальник». Впрочем, дебютный авторский сборник, вышедший в престижной издательской серии «Уроки русского», содержит нечто большее, чем простую сумму профессиональных качеств.
Наиболее востребованное сегодня свойство художественного текста – плотность смысла. Способность выразить мысль немногими словами, оставляющими достаточно места для послесловного и дословного. Жизнь человека в наше время не должна превышать 15 минут, пока читатель сутулится над страницами, находясь в метро по пути от съёмной квартиры до офиса. Мы устали от литературных маньяков, совсем не страшных по сравнению с действительностью. От вторичности бесконечных новаций формы и композиции, когда несчастные книжные звери уже близки к тому, чтобы пожрать самих себя. Устали напрягать память, отыскивая первоисточник в дебрях отсылок текста к другим текстам. Мы хотим всего-навсего услышать историю, без всяких эмоций, без политики и морализаторства, без языковых вывертов, без начала и счастливого конца. Такую историю, которая сразу изгладится из памяти, но оставит ощущение причастности к чему-то большому и важному, наполнив твоё существование смыслом.