Но оставим эти чудеса на совести авторов. Отпустим им и «картонность» героев, скверную мотивацию их действий, даже многочисленные исторические ляпы. В конце концов авторы и не собирались писать нечто серьёзное, их цель – развлечь себя и читателя. Однако для того, чтобы понять смысл этого развлечения, следует вспомнить ещё один термин, пришедший из англоязычного Интернета – «мэрисьюшность». Мэри Сью – героиня некоей сетевой писательницы, сногсшибательная блондинка, наделённая множеством сверхспособностей. Термином определяют стремление авторов вставить в текст произведения «идеального себя». Так вот, у «попаданцев» «мэрисьюшность» очень даже заметна. Что неудивительно: авторы такого рода литературы в обычной жизни часто принадлежат к почтенной корпорации «офисного планктона», то есть жизнь их вовсе не богата событиями и яркими впечатлениями. А таковых хочется. И тогда в своих творениях они начинают отождествлять себя с крутыми парнями, парой слов изменяющих ход истории. То, что реальных интеллектуальных и бойцовских качеств на такие свершения у них, скорее всего, не хватит, нисколько их не волнует. Как и их читателей, в свою очередь, отождествляющих себя с героем. Одним просто нравится такое писать, другим – читать.
Но «мэрисьюшность» – лишь одна из сторон явления. Другая (о ней в упомянутом интервью говорил и Александр Сидорович) имеет более серьёзные, я бы сказал, патриотические причины. Большинству авторов – от тридцати до пятидесяти, то есть они застали старческое величие и грандиозный крах СССР, что произвело в них некоторую психологическую травму. Детство и юность их прошли во внешне стабильном, защищённом от катаклизмов обществе. По крайней мере таковым оно им видится сквозь дымку лет. А потом настал хаос перемен, и страна на глазах превратилась из сверхдержавы во второстепенное государство. Всё это породило ностальгию по СССР и горечь за историческую судьбу отчизны, а соответственно желание каким-нибудь образом исправить положение. В реальности работать на исправление тяжело и нудно, зато бумага (вернее, компьютер) стерпит всё и позволит хоть как-то оформить победу над супостатами прошлыми, нынешними и будущими, а заодно явить величайший гений и прозорливость автора. И вот ветеран-афганец вселяется в тело Николая II и легко разруливает российские проблемы (Алексей Махров, Борис Орлов, цикл «Господа из завтра»). Что и говорить, приятно быть умнее «никчёмного» царя.
Не мной подмечено, что в западной фантастике крайне мало произведений, в которых такое историческое «прогрессорство» одобряется. Почему-то западные авторы твёрдо усвоили, что такое «эффект бабочки», когда малейшее действие может иметь глобальные последствия. Потому у них на страже времени стоят суровые патрульные Пола Андерсона, да и не только его, хватающие за руку негодяев, посмевших покуситься на изменение истории. У нас же автор ничтоже сумняшеся засылает в XVII век группу современных учёных и инженеров, снабжённых всем необходимым для учинения промышленной революции, а заодно и отряд вооружённого автоматами и гранатомётами спецназа – для охраны «прогрессоров» (Дмитрий Хван «Ангарский вариант»). Какие хронопарадоксы за этим последуют, автора волнует меньше всего.
В этом, разумеется, присутствуют симптомы тяги к безответственному социальному экспериментаторству, так дорого обошедшемуся нашей стране. Но не только. В самой глубине лежит пришедшая из восточной философии постмодернистская идеология множественностей. Мысля этими категориями, признаёшь сущим всё возможное, а значит, нивелируешь реальность до степени одной из вероятностей. Проще говоря, если миров много, ни один из них не есть настоящий. Майя. Иллюзия. Великая пустота.