Очень часто в средствах массовой информации принцип доступности трактуется как возможность поступления в московский вуз «мальчика из Чукотки». На самом деле речь идёт о том, чтобы в любой точке России школьник получал одинаковое по качеству образование, причём вне зависимости от материального достатка семьи. Жаль только, что идиллическую картину всеобщей доступности портят «отдельные всё ещё существующие недостатки». Например, нехватка компьютеров. Вы думаете, что их недостаёт только где-нибудь в Грязево? А я знаю московскую школу, в которой на 500 с лишком учеников 11 компьютеров. В нашей школе компьютеров в 10 раз больше, но у нас и в 10 раз чаще возникает головная боль по поводу их обслуживания: штатное расписание не предусматривает ни инженера, ни системного администратора, а смета – средств на заправку картриджей.
ЗАДАЧКИ ДЛЯ ТРАНЖИР
Перечисленные проблемы можно отнести к организационным. Но есть ещё и общепредметные. Судя по прошлогодним результатам ЕГЭ, россияне (в отличие, скажем, от израильтян, которые по нескольку лет после школы пересдают свой ЕГЭ, чтобы получить аттестат) успешно – в 97,6% в Москве и в 94,9% случаях по стране – преодолевают государственные испытания. И радовались бы мы с вами замечательным итогам, когда бы не пришла в голову мысль поинтересоваться: «А что считается успехом в освоении школьных предметов?» «За всю Одессу» не скажу, а в отношении математики знаю точно: государство считает достаточными для выдачи аттестата наличие у выпускника школы способности рационально потратить наличность, понять смысл информации, представленной графически, и умения рассчитать бытовые траты. Хотите проверить своё соответствие школьному аттестату? Решите следующие три задачки:
1. Сырок стоит 5 руб. 40 к. Какое наибольшее число сырков можно купить на 40 рублей?
2. На графике показано изменение температуры воздуха на протяжении трёх суток. Какой была наивысшая температура во вторые сутки?
3. Выберите наиболее выгодный тариф платы за разговоры по телефону в течение 300 мин. в месяц. Условия предоставления услуг по различным тарифам даны.
В 2010 году решение трёх подобных задач гарантировало удовлетворительную оценку на ЕГЭ по математике. Зачем учили в школе решать тригонометрические уравнения, находить площадь поверхности и объём геометрических фигур, извлекать квадратные корни и т.д.?
По стобалльной шкале три практико-ориентированные задачи весили 21 балл. Трудно представить себе вуз, который принял бы абитуриента с таким ограниченным багажом знаний. Даже филиал заборостроительного хотел бы удостовериться, что абитуриент умеет отличать тангенс от логарифма, а призму от пирамиды и знает, что неравенство бывает не только социальным, но и математическим.
Да, тесты совершенствуются. Уже второй год на экзамене по математике, например, школьники не развлекаются игрой в «угадайку» (часть «А» с выбором правильного ответа из четырёх предложенных в тесте отсутствует), а сразу приступают к части «В», в которой нужно в бланк ответа вписать результат выполненного на черновике решения. Эта часть экзамена оценивается 12 баллами из 37 возможных (имеется в виду так называемый тестовый балл, который затем определённым образом переводится в 100-балльную шкалу). Этих 12 баллов вполне хватает для поступления в не самый престижный, но дающий инженерное образование вуз, не говоря уже о гуманитарном. Остальные 25 баллов заложены в части «С», предлагающей 6 заданий нарастающей сложности. Иными словами, часть «С» – дверь в высшее образование, основанное на изучении математики.
Таким образом, ещё одной задачей ЕГЭ является разграничение просто общего и профильного общего образования. Но где оно, такое образование, без которого невозможно подготовить ни будущих филологов, ни будущих историков, ни будущих математиков и т.п.? Почему же школы не торопятся открывать классы с углублённым изучением группы предметов? По самой банальной причине. Нет средств.
Правда, в концепции профильного обучения говорится и об иных способах организации, таких, например, как межшкольные профильные объединения или ресурсные школы по изучению предмета на профильном уровне. Но на этом фланге прогресса не видно: с одной стороны, система образования не берётся за организацию таких центров, с другой – предложения школьникам не встречают массового отклика. Подростки в 15–16 лет довольно редко определяются с будущей профессией. Ругать за это ребят, обвинять их в незрелости? Не будем разделять мнение господина Юргенса о народе вообще и о его молодом поколении в частности. Если образовательная политика наталкивается на препятствия, то это означает, что она была недостаточно продумана или её реализация плохо подготовлена.