В Петербурге есть два музея Анны Ахматовой, есть Мемориальный музей-квартира учёного-этнографа Льва Гумилёва, сына Ахматовой и Гумилёва. У Николая Гумилёва нет даже могилы, есть лишь предположительное место его расстрела, которое указала Ахматова первому биографу Гумилёва Павлу Лукницкому. Сейчас, если мы напишем в поисковике Интернета слова: «Музей Николая Гумилёва», нам высветится ответ: «Только виртуальный». Этот виртуальный музей на народном сайте www.gumilev.ru 9 посещают тысячи людей и ждут, когда же он превратится в реальный.
Мы считаем, что пора, как акт покаяния и дань уважения расстрелянному поэту, создать музейный комплекс Николая Степановича Гумилёва в Бежецком крае, а в дальнейшем и в Санкт-Петербурге.
Поэт Е.А. Евтушенко; писатель, главный редактор «Литературной газеты» Ю.М. Поляков; народный артист СССР Э.А. Рязанов; народный артист СССР А.В. Баталов; академик РАН, писатель Н.П. Шмелёв; доктор филологических наук, писатель И.Л. Волгин; лауреат премии Солженицына, писатель И.П. Золотусский; лауреат премии Солженицына, поэт Ю.М. Кублановский; народная артистка России А.С. Демидова; народный артист России В.Б. Смехов; президент Академии русской словесности и изящных искусств им. Г. Державина, поэт Е.М. Раевский и другие.
Прокомментировать>>>
Общая оценка: Оценить: 0,0 Проголосовало: 0 чел. 12345
Комментарии:
Историческая проза: свет и тени расцвета
Cовместный проект "Невский проспект"
Историческая проза: свет и тени расцвета
ПЕТЕРБУРГСКИЙ НАБЛЮДАТЕЛЬ
Павел ВИНОГРАДОВ
На днях в Петербурге при поддержке издательства «Астрель-СПб» состоялась серия мероприятий, посвящённых современному историческому роману. Дискуссия оказалась очень своевременной: по мнению множества специалистов, именно этот жанр в нашей литературе сейчас наиболее перспективен.
Впрочем, из выступлений целостной картины так и не сложилось. Известные писатели Леонид Юзефович и Мастер Чэнь (Дмитрий Косырев), как выяснилось, вообще считают, что жанр по сравнению с советскими временами лишился важной функции, а именно информативной. По их мнению, в СССР какие-то не отретушированные под марксистскую идеологию исторические сведения можно было получить лишь из беллетристики, за которой следили не столь пристально, как за историческими трудами. Теперь, по мнению Леонида Юзефовича, исторический жанр интересен разве что подросткам с их тягой к героике и авантюрам.
На сегодняшний день особенной популярностью среди российских читателей пользуются книги о начале XX века, а также о Великой Отечественной войне и предшествующем ей периоде. Можно назвать множество прекрасных авторов: Андрей Валентинов, Игорь Пресняков, Алексей Ивакин, Елена Чудинова и другие. Жанр бурно развивается. Однако положение неоднозначно радужно. Исчезновение цензуры породило и волну квазиисторической беллетристики, обильно произросшей на явлении, называемом «фольк хистори». Этот термин почти одновременно ввели несколько российских литературоведов. Означает он совокупность трудов псевдоисториков, навязывающих обществу «варианты реконструкции исторической действительности, не имеющие ни малейшего научного обоснования» (Дмитрий Володихин, «Феномен фольк хистори»).
По большому счёту «фольк хистори» – плоть от плоти постмодернистского сознания, в котором все концепции равнозначны, а значит, не истинно ничего. Отталкиваясь от построений гуру, «фольк хистори»-писатели рождают странные творения, к науке имеющие отношение весьма отдалённое. Фактически такие произведения лежат на границе исторического романа и «альтернативной истории». Есть и другие варианты вполне удачного синтеза жанров. Например, ещё одним трендом развития современного исторического романа стал постепенный рост в нём мистического элемента. Хорошие примеры тому: творчество Ольги Елисеевой и Натальи Иртениной.
«Я считаю, что это – возвращение к норме, какая у нас была до революции, – говорит Дмитрий Володихин, писатель и историк. – Если есть Бог, ангелы, бесы, то реализм – это тексты с Богом, ангелами и бесами. А без них – фантастика».
Но недопустимым выглядит использование литературы в посторонних целях, например, чтобы навязать обществу некую заведомо сомнительную идею. Речь не только о публицистике Эдварда Радзинского или Александра Янова, но и о полноценных литературных текстах. Разумеется, романы Бориса Акунина (Григория Чхартишвили) не могут служить пособием для изучения России конца XIX – начала XX веков, однако они достаточно интересны, хорошо написаны и неплохо стилизованы. Но вызывает сомнение, что некоторые из них написаны только для развлечения. Например, один из романов «фандоринского» цикла – «Коронация, или Последний из Романов», в котором очень злобно, с привлечением чуть ли не всех большевистско-либеральных мифов нарисованы взаимоотношения в семье последнего русского царя. Всё бы ничего – каждый имеет право на свою точку зрения, – если бы книга не вышла в разгар общественных и церковных споров вокруг канонизации царственных мучеников. Не думаю, что это случайность. «Коронация» – отнюдь не лучший роман автора – сразу получила престижного тогда «Антибукера». Как тут не вспомнить недавний скандал с присуждением «Русского Букера – 2010» Елене Колядиной за роман «Цветочный крест». Да, посредственный, да, спорный, да, местами безграмотный. Но – резко антицерковный. Возможно, дело именно в этом…