Не по залам и по салонам
Тёмным платьям и пиджакам –
Я читаю стихи драконам,
Водопадам и облакам.
И умру я не на постели,
При нотариусе и враче,
А в какой-нибудь дикой щели,
Утонувшей в густом плюще…
Поэт, сказавший это, несколько раз был в африканских экспедициях, охотился на львов и диких буйволов, служил военным разведчиком в Первую мировую войну, получил за храбрость крест св. Георгия.
Бывал он и в Лондоне – дважды. Первый раз в мае 1917 года, проездом из Скандинавии в Париж. Исследователи его жизни и творчества предполагают, что это была военная, разведывательная миссия. Среди дошедших до нас документов интересна служебная «Записка об Абиссинии», написанная рукой самого поэта. Это полновесный документ, который давал понятие о возможностях абиссинских племён рекрутировать солдат для пополнения войск антинемецкой коалиции.
В любом случае первая его поездка в Англию была связана с назначением в западный экспедиционный корпус, находившийся в расположении союзников Российской империи, – ведь ещё шла война. Тем не менее Николай Гумилёв, исполняя свой военно-патриотический долг, ни на минуту не забывал, что он прежде всего – русский поэт. И поэтому в Лондоне он встречался не только с дипломатами и военными, но и с литераторами, в том числе и английскими. Есть свидетельства его встречи с Йейтсом, стихи которого тогда уже переводили в России, и Честертоном, которого он вместе с друзьями навестил в его поместье.
Во второй раз Н. Гумилёв приезжает в Лондон в феврале 1918 года. Он только что пережил в Париже очередную «большую любовь» к Елене Д., полуфранцуженке-полурусской, и посвятил этому увлечению цикл не самых лучших своих стихотворений «Синяя звезда». Его отношения с первой женой, печальной и болезненной Анной Ахматовой, давно сошли на нет по обоюдному согласию. Даже если сделать скидку на метафорическую образность, Гумилёв в одном из своих редко цитируемых стихотворений Из логова змиева // Из города Киева // Я взял не жену, а колдунью… нарисовал довольно беспощадную картину их взаимоотношений:
Покликаешь – морщится,
Обнимешь – топорщится,
А выйдет луна – затомится,
И смотрит, и стонет,
Как будто хоронит
Кого-то, – и хочет топиться.
Надо признать, что жене было отчего «хотеть топиться». В узком кругу петербургских литераторов, составивших впоследствии славную плеяду Серебряного века, быстро распространялись вести о частых романах Гумилёва и даже о его внебрачном ребёнке.
Он всегда был влюбчив и считал бурные любовные страсти привилегией любого настоящего поэта и неотъемлемой частью литературного призвания. Это доставляло неисчислимые страдания ранимой и гордой Ане Горенко, которую, может быть, именно горнило любовных страданий, постоянное уязвление самолюбия и гордыни и сделали поэтом Анной Ахматовой.
В Лондоне Гумилёв жил в гостинице неподалёку от Британского музея. Он и тут успел влюбиться в дочь русского (царского) посланника Бенкендорфа. Даже собирался сделать ей предложение, поскольку вопрос о разводе с Ахматовой был уже делом решённым. Может быть, именно поэтому Гумилёв пытался устроиться в Лондоне на работу, «подыскать место», как тогда говорили. Но это ему не удалось. Английский язык не был сильным местом в образовании поэта, и это стало серьёзным препятствием для обживания в замкнутом английском обществе начала прошлого века, ещё не открытого всем межнациональным ветрам. Холодок отчуждения в ту пору мог почувствовать любой иностранец, что же говорить о поэте с обострённым чувством собственного достоинства!
Спасало положение только общение со старыми друзьями, давно осевшими в Англии. Один из них – Борис Анреп, русский художник, уехавший из России ещё в 1916 году. Он хотел заниматься мозаикой, а это очень сложный вид художественной деятельности, требующий особых навыков и знаний. Анреп считал, что в Англии этот вид искусства наиболее развит, и не ошибся в выборе. В этом каждый теперь может убедиться, если, входя в Национальную галерею на Трафальгарской площади, посмотрит вниз: на полу центрального холла он увидит броские аллегорические мозаики русского художника Бориса Анрепа, ставшего знаменитым английским мозаистом, сумевшим получить важный общественный заказ и качественно исполнить его. Художник расположил свои мозаики на полу галереи, потому что считал – там они будут виднее: человеку свойственно на входе смотреть под ноги…