Как же новый законопроект формулирует ключевое понятие – «творческая деятельность»? Читаем: «Творческая деятельность – создание творческими деятелями результатов интеллектуальной деятельности: произведений литературы и искусства, исполнений и иных художественных произведений…» Стиль оставляем на совести разработчиков: деятельность по созданию деятелями результатов деятельности – это перл казуистики! Но бог с ним, со стилем! Если творчество приравнено к «интеллектуальной деятельности», зачем и огород городить? А как, например, «создание» укладывается в рамки трудового законодательства?
Но кто же такой «творческий деятель»? Это, оказывается, гражданин, который занимается – чем бы вы думали? Никогда не догадаетесь: творческой деятельностью! Следующее положение: «считающий её неотъемлемой частью своей жизни» – вызывает невольную улыбку. Какой же уважающий себя графоман не ответит положительно на возможный вопрос: «Да, считаю! Неотъемлемой!» Но понятия «графоман» для юристов не существует. Как и представления о несводимости творчества к трудовому процессу. Поэтому сфера правоприменения закона остаётся под большим вопросом.
Градация столь абстрактно устанавливаемого рода деятельности поистине удивительна. Тот, чьим основным или существенным источником доходов является творческая деятельность по трудовому или гражданско-правовому договору, именуется работником (профессиональный творческий работник). Набравшиеся духу писать роман, или картину, или симфонию без договора приравниваются к лицам свободной профессии, то есть пляжным фотографам или поющим в подземных переходах. Тащить их в участок теперь, кажется, не станут. И на том спасибо! Но есть и избранники. Это «признанные творческие деятели». Кто ж они такие? С ума сойти: это те, кто получил профессиональное признание! Но разве известность, популярность и даже всемирная слава может регламентироваться законодательно? Тогда вне конкуренции окажутся «легенда русского шансона» Анатолий Полотно, скорострельщица Дарья Донцова или интернет-поэт Орлуша.
Привязка будущего закона к творческим союзам требует отдельного разговора – и разговора серьёзного. Скажем только, что заместитель министра культуры Екатерина Чуковская считает, что статьи, связанные с союзами, из текста нужно исключить, поскольку они «делают перспективу принятия законопроекта более призрачной». По нашему мнению, призрачнее уже некуда! Комитет Госдумы по культуре в апреле намеревается провести круглый стол с участием «творческой интеллигенции» и выслушать замечания по документу. Но что такое «творческая интеллигенция»? Разновидность ли это «творческого деятеля» или отдельная подзаконная единица? Хотелось бы понять!
Прокомментировать>>>
Общая оценка: Оценить: 5,0 Проголосовало: 4 чел. 12345
Комментарии: 20.04.2011 21:57:18 - Матвей Cлавко пишет:
Перезрело
Факт того, что законопроект такой замаячил на горизонте, отраден. Никак нельзя исключать из законопроекта творческие союзы.
20.04.2011 14:58:58 - Юрий Александрович Чернецкий пишет:
Иностранное вмешательство в дела РФ
От Полотна, Донцовой и Орлуши // и прочих, коим дар пиара дан, // спаси, Госдума, молодые души // пока небезнадёжных россиян!
20.04.2011 14:35:57 - Юрий Александрович Чернецкий пишет:
Сюжет на будущее
Ещё вопрос (и пусть юристы морщатся! // Надеюсь, автор и его затронет): // раз есть - условный пусть - "закон о творчестве", // то плагиаторы - "творцы в законе?!
«Он никогда не торопился с выводами»
Литература
«Он никогда не торопился с выводами»
Константин Скворцов – известный поэт, драматург, лауреат премии «Светлое прошлое», Большой литературной премии России, – с 1986 по 1992 год являлся секретарём правления Союза писателей СССР. По работе Константин Васильевич тесно общался с Георгием Мокеевичем Марковым. Наш корреспондент расспросил К. Скворцова о тех временах.
– Вы были самым молодым секретарём правления Союза писателей СССР. Как это случилось?
– В начале восьмидесятых годов «враждебная» радиостанция – «Немецкая волна» – передала отрывки из моей драмы о создателях советской атомной бомбы. У нас её не пропускала цензура, так как наши реакторы слыли самыми надёжными в мире, а в сюжете – авария. Это было незадолго до чернобыльской трагедии. Естественно, что Георгию Маркову – председателю правления СП СССР – была спущена директива дать оценку моему творчеству. Вызвали в Москву, я жил тогда в Челябинске, поселили в гостинице «Москва», хотя я был согласен и на общежитие Литинститута, родного мне по Высшим литературным курсам. На обсуждение я принёс восемь или десять драм в стихах, чем удивил весь секретариат, так как в то время жанр драматической поэзии, по словам Юрия Суровцева, считался вымершим.