Надо ли говорить, что и одна, и другая судейские коллегии подверглись, по заведённому с некоторых пор обычаю, резкой критике со стороны всей прочей театральной, и не только, общественности. Что особенно лютуют опять некоторые ощущающие себя не при делах «культурные журналисты». Так, одна из пишущих об искусстве дам недавно вообще охарактеризовала «Золотую маску» 2011 года как агонию (при этом, правда, перепутав и по факту переврав всё, что только можно).
Что же до зрителей, в благодарности к которым любят рассыпаться ведущие заключительных церемоний – и нынешняя не стала исключением, точно так же, как она не стала традиционно и образцом зрелищности, – так они и вовсе недовольны по определению. Зритель ведь у нас в подавляющем большинстве своём любит совсем другой театр – зажигательно весёлый, празднично яркий, со знакомыми по экрану любимыми артистами в главных ролях…
И всё же отмени сейчас «Золотую маску», которая последовательно и настойчиво, с маниакальной убеждённостью Кости Треплева пытается привить нашей куда как консервативной в целом сцене интерес и вкус к «новым формам», европейский кругозор, способность к современному мышлению и радикальному высказыванию, – отмени эту столь раздражающую всех премию вкупе с одноимённым фестивалем, и в пространстве современной российской культуры (не говоря уже о чисто театральном поле) образуется огромная лакуна. Дыра. Болото.
И не только потому, что против чего же тогда будут каждую весну, кипя недовольством и возмущением, объединяться все и вся… И не только по причине того, что «Маска», прежде чем всех размежевать, является как детище учредившего её СТД, единственного не распавшегося из всех творческого союза, достаточно мощным объединяющим фактором – именно в рамках фестиваля молодой актёр некоего театра кукол из далёкого города может ощутить себя столь же полноценным членом отечественного сценического сообщества, что и народный артист и кумир с прославленных столичных подмостков. Представители какого ещё рода искусства могут похвалиться этим, пускай даже и раз в год случающимся единством?
И наконец: «Маска» как явление театрального процесса, то есть наиболее живого, сиюминутного и трудноуловимого из всех протекающих в искусстве, просто обязана быть такой, каковая она есть и никакой иной. К ней как к институту лучше всего, кажется, применима характеристика революционера Бакунина, высказанная когда-то критиком Белинским: он, писал критик, «во многом виноват и грешен, но в нём есть нечто, что переживает все его недостатки, – то вечно движущееся начало, лежащее в глубине его духа».
А теперь слово нашим обозревателям, которые также очень многим на минувшей «Маске» остались недовольны.
Опера, или Разговор об этике
Нет, я не ругаю «Золотую маску». Культура стерпит и то, что посильнее её некоторых-очевидных-и-заслуженных-лауреатов будет. А этот год и вообще не располагает к гневу. К замешательству – да, к раздражению – пожалуй, к сильным чувствам – ничуть!
Да и откуда им взяться, пламенным страстям, когда заранее было ясно, что лучшим спектаклем будет назван габтовский «Воццек», лучшим режиссёром – Дмитрий Черняков, а лучшим дирижёром – Теодор Курентзис.
Ошиблись всезнающие «профессиональные зрители» в малом: лучшим спектаклем названа постановка Мариинского театра оперы Рихарда Штрауса «Женщина без тени». И это, на мой вкус, тот редкий случай, когда выбор «Золотой маски» оказался достойным. К счастью, мне нет необходимости детально касаться достоинств спектакля (см. «О дивный мировой порядок!», «ЛГ» от 10.02.10). Два-три слова, конечно, добавлю, но позже.
Так и к «Воццеку» мне возвращаться не стоит: определив его однажды как «Истерику в двух часах» («ЛГ» от 16.12.09), я ничуть не изменил своё мнение за истекший период. Ни к режиссёру постановки – Дм. Чернякову, ни к дирижёру – Т. Курентзису. Ни к композитору Альбану Бергу, чья музыка, при здоровом взгляде на эстетику, пригодна лишь к сильно ограниченному использованию, а оперы – к демонстрации в специальных залах. Как, например, арена Зальцбургского фестиваля, где опера «Лулу» Берга не только прозвучала вполне пристойно, но и выглядела не окончательно несуразно. Что, несомненно, заслуга исполнительницы заглавной роли Патриции Птибон, но и режиссёра забывать не стоит: он извлёк из француженки всё, на что она способна сценически. А это – порочная внешность развращённой девочки-женщины и весьма приличное сопрано. Спектакль состоялся на вокале Птибон и её «грязном» имидже растленного ребёнка. Да, это дегенеративно, но такое уж искусство у Альбана Берга!