Нет, не пойду! Пусть не сочтут
за чванство!
Мой жест не отведёт от нас беду!..
А вдруг Шойгу* лишит меня
гражданства?!..
Нет, Чайка не позволит! Не пойду!
* Когда-то Шойгу предлагал лишать гражданства тех, кто не ходит на выборы.
Прокомментировать>>>
Общая оценка: Оценить: 3,5 Проголосовало: 2 чел. 12345
Комментарии:
(обратно)Три лося
Клуб 12 стульев
Три лося
КОНСПИРОЛОГИЯ «КЛУБА ДС»
Писатель Алексей Толстой, пребывая за границей, написал фантастический роман «Аэлита». В романе рассказывалось, как из Петрограда, со двора дома номер одиннадцать по Ждановской набережной, 18 августа 1921 года стартовала ракета на Марс. Построил и вёл ракету инженер по фамилии Лось.
А на Ждановской набережной, по странному совпадению, и правда жил человек по фамилии Лось.
Настоящий Лось жил в доме номер 13. Его звали Юзеф Доменикович, и он был конструктором, авиатором и планеристом.
У Юзефа Домениковича имелся младший брат, Леон Доменикович, но он был в отъезде и в этой истории участия не принимал.
Когда настоящий Лось прочёл роман Алексея Толстого, то очень удивился. «Никогда я на Марс не летал, – подумал он, – что за ерунда?»
Знакомые его и соседи, тоже читавшие фантастическую книгу, встречая авиатора, спрашивали:
– Разве вы уже вернулись?
Авиатор почёсывал в голове и спрашивал в свою очередь:
– Откуда же?
– С Марса, – объясняли люди.
За какую-нибудь неделю бедного авиатора совсем допекли. Юзеф Доменикович решил отомстить писателю.
Когда Алексей Толстой вернулся на родину, он по собственной неосторожности поселился всё на той же Ждановской набережной, в доме номер три.
Однажды утром конструктор Лось шёл на работу и встретил гуляющего писателя, которого узнал по портрету в книжке. Ничего он ему не сказал, а вечером отправился в свою мастерскую и целую неделю не выходил оттуда.
Через неделю он опять встретил на набережной писателя и говорит ему:
– Я слышал, Алексей Николаевич, что вы интересуетесь космической техникой. Желаете посмотреть одну штуку?
Писатель, которому не хотелось возвращаться домой и продолжать сочинять знаменитое «Хождение по мукам», обрадовался и последовал за конструктором.
Инженер Лось провёл его в какой-то двор и выкатил из гаража яйцеобразную ракету.
– Это макет для кино? – спросил писатель.
– А вы сами посмотрите, – предложил авиатор и любезно распахнул дверцу в корпусе ракеты.
Писатель влез в аппарат, а инженер Лось захлопнул дверцу и дал ракете старт.
Вскоре Алексей Толстой испытал на себе описанные им в романе космические перегрузки и невесомость. Питался он в полёте бутербродом и яблоком, которые захватил на утреннюю прогулку.
Спустя положенное время ракета опустилась на Марс.
Писатель выглянул в иллюминатор, поёжился, надел скафандр и вышел на поверхность так увлекательно описанной им планеты.
Под его ногами расползался рыжеватый песок, лишённый какой бы то ни было растительности. Горизонт был ровен и пуст, только очень далеко вздымался конус огромной горы – вулкана Никс Олимпика. Никаких красавиц Аэлит нигде не виднелось. Кроме того, было очень холодно, а солнце казалось маленьким и тусклым, как лампочка фонарика, у которого сели батарейки.
– Господи! – сказал Алексей Толстой. – Тут даже описывать нечего! Одна пыль!
Постепенно он подошёл к вулкану Никс Олимпика.
– Хорошо, – сказал писатель Толстой, – вот хоть его я опишу.
И он достал свою записную книжку в сафьяновом переплёте.
Вулкан Никс Олимпика уже много тысячелетий являлся потухшим. Но тут он вскипел.
«Нет уж, – решил вулкан, – не хватало только к Алексею Толстому в книгу попасть!»
Из верхушки вулкана пополз едкий дымок, песок под ногами писателя задрожал, стало очень жарко, а потом вулкан взорвался.
Известно, что Никс Олимпика в три раза выше Джомолунгмы. Простейшие расчёты показывают, что марсианский вулкан в сто раз мощнее. Поэтому Алексей Толстой, подброшенный взрывом, тут же оказался в космическом пространстве. К счастью, вулкан направил писателя прямо на Петроград.
Алексей Толстой плюхнулся в мутные воды речки Ждановки. Его вытащили кривым удилищем два подростка-рыбака, неизвестно что здесь ловившие.
«Ну его, этот космос, – решил чудом оставшийся в живых писатель. – Я лучше про Петра Первого буду писать».
Так и сделал.