Кто убедил меня в этом? Не знаю. Никто.
Просто в стране, где в герои возводят злодея,
всё и должно доставаться за так, ни за что.
Бог ни при чём. И да здравствует теодицея!
Сами за всё мы в ответе. За долгую ночь.
И за парламентских дурней с включённым мотором.
И за скинхеда, который ведь тоже не прочь –
в вечность, в которую век наш стремится, в котором...
***
Вряд ли стая волков человека признает. Но мало ли…
Куст малины засох на корню…
Этот ветер – как Киплинг, придумавший смуглого Маугли
из презренья к бесцветному дню.
Алый знойный закат – он уместен в какой-нибудь Индии,
а не здесь, где уже к ноябрю
молодые стволы в седоватом беспомощном инее –
словно волки, скулят на зарю.
Ну и что, что покуда июль? Наше время стремительно:
утром – юноши, к полдню – мужи.
А дальнейшее слишком безрадостно и утомительно:
пропасть есть, но ни ветра, ни ржи.
Юный ствол ты погладишь по шкуре. Мгновенье похищено.
Этих самых мгновений в обрез.
То ли ты, попрощавшись со стаей, направился к хижинам,
то ли, может быть, просто исчез.
Прокомментировать>>>
Общая оценка: Оценить: 5,0 Проголосовало: 1 чел. 12345
Комментарии:
«На родине моей, в промзоне»
Литература
«На родине моей, в промзоне»
Дмитрий МУРЗИН
Родился в 1971 году. Учился в Кемеровском университете и Литературном институте на семинаре И. Волгина. Попадал в шорт-листы премий «Заблудившийся трамвай» и «Тенёта». Считает себя автором трёх с половиной книг. Живёт в Кемерове.
***
Мама, мне снилось поле,
В поле гуляла пуля.
Было ей там раздолье,
Было ей там июлье.
Было ей там раздолье,
Было чем поживиться.
Птицы ушли в подполье.
Люди стали как птицы.
Мама, мне снилось лето,
Пчёлы, солнце в зените,
Первая сигарета,
Прожжённый свитер.
Старая радиола.
Бал выпускной и танцы…
Мама, мне снилась школа…
К чему покойники снятся?
Карлсон,
который живёт
в подвале
Мужчина в самом закате сил
Милостыню просил.
Дело житейское, пустяки,
Мимо руки пятаки.
Нет Малыша, негде жить,
Некого низводить,
Что-то он совсем изнемог,
Где же ты, его фрекен Бок?..
Некуда бежать молоку.
Некуда идти старику.
***
Здесь колется свитер
И длится зима по полгода.
Кричит «Помогите!»
Обретший свободу от брода.
Своих Чаушеску
Рождаем сквозь вязкую дрёму.
Как точно и веско
Кивает Фома на Ерёму.
Кивать так удобно,
Я тоже, бывало, кивал…
От дружбы народов
Остались фонтан и журнал.
***
Опять страна валяется в канаве,
И снова нет в отечестве пророка.
О подвигах, о доблести, о славе
Не стоит слушать
разговоров Блока.
И Тёркина менять на переправе,
И забывать, что Родина – не слово.
О подвигах, о доблести, о славе
Нам лучше разузнать у Гумилёва.
***
Как мало воздуха и света
На родине моей, в промзоне.
Мои любимые поэты
Не продаются на «ОЗОНе».
И пусть с вином у них – вендетта
И вечно не хватает денег…
Мои любимые поэты
Не против выпить в понедельник.
А кто осудит их за это –
Почувствует себя здесь лишним.
Мои любимые поэты
Уснули.
Тише!
Тише.
Тише…
***
Куплю русской водки дешёвой –
Увы мне и ах, поделом –
Китайским заем корнишоном,
Турецким утрусь рукавом.
С чего я так спёкся и сдрейфил?
Работа есть, дом и семья…
Но пахнет сибирскою нефтью
Мой стол и одежда моя.
***
Пришла зима в поля пустые –
Благая весть с пустых полей.
– Не узнаю тебя, Россия…
– А ты налей!
Спрячь горечь
под облаткой сладкой,
Нам больше нечего терять:
Ни мужичка нет, ни лошадки,
И некому торжествовать.
***
Не давай мне, Боже, власти,
Чтоб тираном я не стал,
Да избави от напасти
Капиталить капитал.
Ниспошли смягченье нрава,
Всё, что будет, – будет пусть,
Но не дай отведать славы,
Потому что возгоржусь.
Ничего не надо даром,
Для других попридержи
И большие гонорары,