Некоторые радикальные сторонники президента из числа молодёжи – прежде всего прокубинская организация МИР, взявшая курс на вооружённую борьбу, не раз пытались склонить его к принятию жёстких мер против реакции. И хотя одним из руководителей этой организации был Паскуаль, сын его старшей сестры Лауры, Альенде, сочувствуя целям молодых революционеров, был против их методов и потому не поддержал их. Он был первым политиком левого, хотя и умеренного толка в Латинской Америке, искренне верившим, что в пределах существующей демократической законности можно построить социально справедливое общество, «социализм с человеческим лицом» по-чилийски. Такую модель социализма, которая имела бы мало общего с существовавшей тогда в СССР и продолжающей существовать по сей день на Кубе. Альенде всё сделал, чтобы осуществить на практике такую теоретическую концепцию. Он не допустил репрессий, никто из его политических противников не пострадал, ни один человек в Чили не был убит.
Даже в самые трудные моменты Альенде твёрдо стоял на строгом соблюдении законности, выступал за эволюционное развитие общества. К тому же, как человек мудрый и с огромным опытом, он не без основания считал, что все насильственные революции, какими бы благородными целями они ни руководствовались, в конечном итоге вырождаются, и на их гребне к власти неизменно приходят левые экстремисты. Подобно древнегреческому богу Сатурну, такие революции, победив, пожирают своих детей. Однажды, когда президента в очередной раз уговаривали предоставить свободу рук боевикам из МИР, с которыми были тесно связаны некоторые члены его семьи, он сказал: «Если они победят, то тут же расстреляют меня во дворе Ла-Монеда».
Это были не пустые слова. Правые ненавидели его, считая опасным «красным». А крайне левые не доверяли, полагая, что он слишком мягок, слаб, склонен к компромиссам, а потому является «буржуазным оппортунистом».
Куба и Чили
Все эти перипетии Лабарка, сам активно участвовавший в них (ему с трудом удалось вырваться из Чили), ярко и подробно описал в своей книге. В ней множество интересных деталей и подробностей, малоизвестных до этого. Особенно много места уделяется отношениям Альенде с революционной Кубой и её лидерами. Они с самого начала были исключительно тёплыми и тесными. Как известно, президент во дворце Ла-Монеда отбивался от путчистов автоматом, подаренным ему Фиделем Кастро, который закрепил на прикладе табличку с надписью: «Сальвадору от товарища по оружию. Фидель Кастро». Однако Альенде с самого начала дал понять своим кубинским друзьям, что, хотя он так же будет бороться за свободу народа и социальную справедливость, но в Чили иные условия, чем на Кубе, и он пойдёт иным путём.
В Гаване к этому отнеслись с пониманием. Так, Эрнесто Че Гевара подарил ему свою книгу о партизанской борьбе с надписью: «Сальвадору Альенде, с которым мы добиваемся тех же целей, но разными путями». Фидель с большим уважением относился к взглядам своего чилийского товарища. К моменту победы Альенде на выборах Фидель понял, что многочисленные попытки (в том числе и предпринятая Че Геварой в Боливии) создать «революционные очаги» на континенте путём вооружённой борьбы, повторив опыт кубинских партизан в Сьерра-Маэстра, бесперспективны. А потому кубинский лидер с большим интересом и сочувствием следил за уникальной попыткой добиться в Чили подлинной народной демократии в рамках существующей конституции. Более того, как явствует из книги Лабарки, кубинский лидер рекомендовал своему чилийскому другу проводить более умеренную политику, чем он сам осуществлял на Кубе: дорожить поддержкой специалистов (т.е. среднего класса), сохранять элементы рынка в экономике, не слишком втягиваться в «сети Советского Союза» и т.д.
Казалось бы, можно сказать: Кастро оказался прав – эксперимент Альенде был потоплен в крови, и сам он погиб, а Куба выстояла. Но, если посмотреть на вещи шире, всё обстоит не так просто. Социализм на Кубе ныне зашёл в тупик, и это, хотя и с многочисленными оговорками, признают Фидель и Рауль Кастро. Главное, эта система, грубо говоря, не может накормить народ. А потому сейчас в Гаване ищут возможности разгосударствления и либерализации экономики, допуска в неё рыночных элементов, следуя, как считают некоторые аналитики, китайской или вьетнамской модели.