Критике подвергаются и мифы о компетентности граждан, о значимости их эмоционального подъёма. «Во-первых, сильная эмоциональная включённость в политику ставит под угрозу баланс между активностью и пассивностью, ибо сохранение этого баланса связано с невысокой значимостью политики. Во-вторых, политическая включённость такого плана ведёт «к росту политических ставок», создавая благоприятную почву мессианским массовым движениям, подрывающим стабильность демократий».
И далее: «Всё вышеизложенное подводит нас к пониманию того, что в демократической системе должен поддерживаться ещё один баланс – между согласием и разногласием… В обществе должна быть «ограниченная поляризация». Если нет согласия, мало шансов на разрешение политических споров, ассоциирующихся с демократическим процессом».
Согласно Олмонду и Вербе, «гражданская культура – это политическая культура умеренности».
Итак, эта умеренность достигается балансом между пассивностью и активностью общества, компетентностью и доверием, между эмоциональностью и прагматизмом, между согласием и разногласием, между спокойным и продолжительным формированием гражданской культуры и её торопливым внедрением.
Увы, подобной озабоченности строительством демократической культуры мы не видим со стороны отечественных элит.
В заключение приведём касающуюся нас прямо мысль Олмонда и Вербы: «Постепенный рост гражданской культуры путём слияния (разных культур. – В.Ф.) обычно происходит в условиях, когда решение проблем, стоящих перед политической системой, растянуто во времени… Такая постепенность политических измерений характеризует британскую и (в меньшей степени) американскую политическую историю. Проблема, с которой сталкиваются новые страны, заключается в том, что для них такая постепенность невозможна. Настойчивые требования в политике раздаются со стороны многих из тех, кто ещё недавно довольствовался ролью прихожанина…
Эти страны стремятся завершить за короткий промежуток времени то, что на Западе создавалось в течение столетий… Если из нашего исследования что-то и следует, то это то, что нет простой формулы развития политической культуры».
Увы, радикалы не читают умных книг, стремясь пожить «по своей по глупой воле», как говорил герой Достоевского.
Прокомментировать>>>
Общая оценка: Оценить: 3,0 Проголосовало: 5 чел. 12345
Комментарии:
«И мы эту песню запели, и вторят нам птицы вдали…»
Литература
«И мы эту песню запели, и вторят нам птицы вдали…»
ВЕЧНЫЙ ОГОНЬ
Нарочитые записки о поэте-песеннике
Из нескольких десятков песен, написанных на стихи Михаила Матусовского известными советскими композиторами, в живом сердечном обиходе, несмотря на распад большой страны и смену идеологем, остаётся два-три десятка. Это очень много.
Можно дискутировать (я бы не стал) о мере поэтического совершенства самых известных строк Матусовского. Как всегда в случаях с песнями, которые знает каждый и поют миллионы, мы оказываемся в другом критериальном пространстве, где не подойдёшь с литературными лекалами. Ведь оказалось, их решительно нечем заменить, эти песенные шедевры, вот и звучат они до сих пор, памятные нам с детства, – с телеэкранов, из наших окон, со школьных площадок.
В Луганске
Михаил Львович Матусовский родился 23 (10) июля 1915 г. в Луганске в семье рабочих. Детские годы провёл в пролетарском городе, окружённом заводами, шахтами, железнодорожными мастерскими, узкоколейками. Учился в строительном техникуме, после окончания работал на заводе. Тогда же начал писать стихи, которые стали публиковаться в местных газетах и журналах. Выступал с их чтением на литературных вечерах.
Вдова поэта Евгения Матусовская вспоминала: «Когда Матусовский работал на заводе в Луганске, туда приехали с концертом два известных молодых поэта – Е. Долматовский и Я. Смеляков. Миша принёс им смятую тетрадочку со своими стихами. Прочитав, они постановили: «Надо ехать в Литературный институт». Матусовский бросил всё и поехал в Москву. Снимал комнатушки, углы. Подружился с ребятами, которые учились на курс старше его, – Константином Симоновым, Маргаритой Алигер. Эта дружба длилась всю жизнь. На каникулах Симонов подолгу гостил у Матусовских в Луганске. Миша был мальчиком разнеженным, а Костя оказался страшным трудягой и работал с утра до вечера. Поэтому Симонов делал так: запирал Мишу в его комнате и говорил: «Открою только тогда, когда ты под дверь просунешь стихотворение». Миша писал стихи, Костя отпирал его. Матусовский выходил, и его наконец-то кормили. Он очень любил поесть, был эдаким Гаргантюа».