Государственное регулирование у нас коррупционно. В этом вся причина. Регулирование не будет действительно государственным до тех пор, пока всё, что угодно, можно отрегулировать за деньги, за откат, распил…
– Но какие-то надежды 1991 года сбылись? Есть такие?
– Разумеется. Мы тогда, конечно, рассчитывали, что будет больше интеллектуальной свободы. Нет, она сейчас есть – в вузах, в творчестве… Конечно, тогда рассчитывали, что будет больше свободы в СМИ. Но и там в определённой мере она присутствует, что очень важно. Ну и, наконец, главное, за что, собственно, и боролись, – открытость российского общества. Нет никакого «занавеса», свобода передвижения в обе стороны через границу. Открытость российского общества – огромное завоевание, которое с годами не обесценивается.
– Со свободой в СМИ во времена олигархического капитализма дела обстоят не слишком радужно. В СССР был цензор от государства, а теперь есть владелец со своими политическими взглядами и лоббистскими интересами…
– Ну это очень упрощённый подход… Времена, когда олигархический капитализм выступал противником государства, прошли. Сейчас владельцам СМИ по большому счёту политика неинтересна. Их интересует коммерческая составляющая, а это совсем другое дело.
Если говорить о свободе интеллектуальной деятельности, то здесь я вообще не вижу никаких проблем. Раньше та же история как наука была очень идеологизирована, а сейчас этого нет. Нет цензурирования книг, учебников, научных статей. Нет моноидеологии.
Наш институт работает с разными издательствами, и главным для издателя является качество текста. Пишите профессионально, тогда издательства примут и опубликуют ваши труды.
– Какое место в истории России займёт прошедшее двадцатилетие? Не назовут ли его, например, вторым Смутным временем?
– Как историк, я бы, скорее, назвал эти годы переходным периодом. Мы ведь до сих пор находимся в периоде трансформации, в транзите, который будет продолжаться, думаю, ещё лет десять. Не стоит рассчитывать, что всё уже закончилось, уложилось. Нам ещё многое предстоит сделать и понять.
Региональное своеобразие нашей страны настолько велико, а социальная дифференциация столь значительна, что говорить о каком-то общем портрете человека новой России просто непродуктивно. Нет сейчас такого портрета. Есть значительные группы людей, связанных между собой внутри групп, но нет связей между группами. Консолидация нашего общества – не только политическая, это вопрос не первый, – социальная консолидация пока невозможна. У нас одни говорят: «Средний класс насчитывает десять миллионов». Другие отвечают: «Почему десять? Двадцать!» Третьи утверждают, что там уже половина населения…
– Четвёртые же убеждены, что у нас вообще нет среднего класса…
– Вот именно. Но консолидация в группах всё-таки есть. Можно, например, говорить отдельно о военных, отдельно – о людях во власти… Можно говорить о значительных категориях нашей молодёжи – она действительно в чём-то едина, о вузовских и научных коллективах и так далее.
Может быть, есть даже определённая консолидация на уровне всех работников умственного труда. Хорошо, если она начнётся на уровне работников физического труда. Должен быть рабочий класс в обществе, и его голос должен быть слышен, как и голос крестьян. К сожалению, их сегодня не слышно.
– Обычно всё сваливают на особенности «крестьянского менталитета»… Мол, они аполитичны, верят в «доброго царя» и боятся серьёзных перемен.
– Что ж, надо признать: есть у наших людей такие черты… Это психологические особенности русского характера. Да, мы в большинстве своём рассчитываем на дядю, который придёт и сверху наведёт порядок. Да, мы консервативны. Но с другой стороны, а зачем сегодня быть прогрессивными? Ради чего? Разве наша власть выдвинула какие-то захватывающие планы, которые могли бы всколыхнуть людей? Кстати, в перестройку миллионы людей готовы были следовать новым курсом. Сейчас же – апатия.
– В чём же причина её появления?
– Во взаимоотношениях между властью и обществом. Я в силу своей должности кое за что отвечаю, поэтому мне приходится иметь дело с разными чиновничьими структурами. Знаете, как чиновники реагируют на обращения, просьбы, даже самые настойчивые, в скандальном тоне? Ухом не поведут! И местные, и неместные начальники! Чихать они на вас хотели! И если чихают постоянно, какие претензии к народу? Вот поэтому у нас повсеместная апатия и желание иметь как можно меньше контактов с властью.