МОСКОВСКИЙ
ВЕСТНИК
Узнав о смерти своего любимого артиста, блистательного Жерара Филипа, Юра Васильев отправился из родного Новосибирска в Москву. Поступать в театральный. В тот год конкурс в Щукинское училище был 287 человек на место. Но он прорвался. С тех пор так он прорывается всю жизнь – вот уже тридцать пять лет.
– Юрий Борисович, что отличает вас нынешнего, признанного, любимого публикой актёра, от неофита, делавшего свои первые шаги по сцене такого театра?
– Меня сегодняшнего от меня тогдашнего отличает... время. Оно формирует актёра, что-то добавляя или, наоборот, отнимая у его личности. И не только по части собственно мастерства. Мне посчастливилось работать в Театре сатиры в эпоху его расцвета. Когда костры жгли по ночам, чтобы не замёрзнуть в очереди к кассе, которая откроется только утром. Когда у метро можно было встретить человека с табличкой «Куплю билет в Театр сатиры за любые деньги». В театре нашем тогда работали сплошь звёзды. Не в ширпотребном, а в подлинном значении этого слова. Потому и стремление занять своё место в этом блистательном созвездии было тогда для меня главным. Но есть и ещё одно принципиальное отличие. Я тогдашний ещё не прожил, не пережил всех тех потерь, которые за минувшие годы прошли по сердцу. Их было слишком много…
– Быть принятым в Сатиру многие сочли бы за счастье, но у каждой медали есть оборотная сторона. Наверняка были моменты, когда хотелось уйти из театра?
– Мне часто говорят, что я не в свой театр попал и в другом жизнь у меня сложилась бы совсем иначе. Да, наверное, иначе. «Пресс» Андрея Александровича Миронова был очень тяжёл. Он продолжал давить на меня спустя много лет после того, как его не стало. По правде говоря, я не так давно от него избавился. Даже Валентин Николаевич Плучек, не стесняясь, говорил, что я пришёл в театр «под Миронова».
– Сравнения были неизбежны?
– Конечно, ведь у нас было много общего, хотя близкими друзьями мы с ним не были. Наши отношения, скорее, можно назвать братскими. Мне многое в нём импонировало: невероятная работоспособность, стремление всё время поднимать заданную планку. Он верил, что со временем из меня что-то получится. Уже после его смерти мне сказали, что иногда он признавался: никого в театре не боюсь, а вот этого – опасаюсь; он, если захочет, всех перепоёт, перепляшет, переиграет. Я не хотел никаких сравнений, я всегда хотел быть Васильевым. Поэтому я отказался от всех ролей, которые мне могли достаться как бы «по наследству». Так что, хоть временами и накатывало на меня желание уйти из театра, я прошёл здесь такую школу, и жизненную и творческую, которую мало какой из театров может дать артисту.
– Во всяком случае, у вас хватило терпения дождаться своего часа!
– Кто-то мощно начинает, а потом сникает, кто-то, наоборот, ждёт своего часа очень долго. У драматурга Алёшина в «Восемнадцатом верблюде» есть фраза, которая мне очень нравится: «Удача проплывает мимо, и да не пропустит её тот, кто к ней готов». Не однажды Валентин Николаевич «охладевал» ко мне, «влюбляясь» в других актёров, потом снова возвращался. Так произошло и в конце его жизни, когда он дал мне возможность поставить «Секретарш» как режиссёру. Несмотря ни на что, театру я оставался верен. Даже кино ушло на второй план надолго.
– И не жалко было?
– Поначалу – нет, потом в какой-то момент стало жалко, а вскоре кинематограф вдруг исчез как таковой. Самая мощная, с моей точки зрения, работа, которая, увы, так и осталась недооценённой, – «Козлёнок в молоке» по пьесе Юрия Полякова. Роль Духова была для меня настолько личностной, настолько попала во время, которое я ощущал своим… Мне вообще в кино везло: я играл очень разные роли – от алкоголиков до следователей Интерпола.
– Актёры тяжело переживают времена простоев. Как с ними справлялись вы?
– Я никогда не сидел без дела. Возникла пауза – пошёл преподавать в Щукинское училище с подачи Юрия Васильевича Катина-Ярцева. Потом в ГИТИС перешёл на отделение эстрады: два курса выпустил, сейчас третий набираю. Благо меня воспринимают как человека, который на эстраде что-то может: я пел с Варгузовой и с самой Шмыгой. Много работал на радио, где моими партнёрами были Табаков, Пельтцер, Самойлов. С такими актёрами работать – великое счастье. Одним словом, есть во мне такая неуёмная непоседливость. Всё время хочется делать то, чего не делал раньше…
– Например, создать свой театр…