В Театр ла Фениче мы пришли на концерт, посвящённый памяти Нино Рота. По-моему, он написал музыку ко всем знаменитым итальянским фильмам. Во всяком случае, Феллини, Висконти и Антониони не могли обойтись без него. Конечно, он писал и серьёзные вещи. Большой симфонический оркестр исполнил концерт для себя и тромбона. Зал был в восторге, все хлопали и кричали «Браво!». И тут, оглянувшись, я заметила, что дама, сидящая за мной, одета в платье от того же модельера, от которого происходил и мой наряд. Сначала мы натянуто улыбнулись друг другу, а потом весело рассмеялись, всё-таки мы были не в одинаковом, а выбор дизайнера свидетельствовал лишь о нашем хорошем вкусе.
На следующий день мы оказались за одним столом и разговаривали так, как будто знакомы целую вечность. Вспомнили вчерашний концерт и объяснились в любви к итальянскому кино и Нино Рота, пропели дифирамбы приглянувшемуся нам модельеру, и тут оказалось, что их двое, её – знаменитый японец, а мой – начинающий немец. Говорили о Биеннале и о том, что культурное послание Штатов слишком прямолинейно. И так все знают, что американцы прут как танк, подминая всё под себя, демонстрируя тупую силу и навязывая всем отвратительный лязг безжалостных гусениц.
Обсуждая проблемы Венеции, пришли к выводу, что полчища голубей, как и полчища однодневных туристов, в основном только гадят. Голуби даже лучше, потому что не воруют. С другой стороны, цены в Венеции – за гранью разумного и немногие могут себе позволить жить в гостиницах, пользоваться услугами моторных такси, а гондольеров – тем более, питаться в дорогущих ресторанах, где еда и обслуживание далеко не всегда соответствуют заявленной стоимости.
Моя собеседница, несмотря на оживлённость, казалась грустной, и, когда заговорили об удачно выбранном месте для заключительного мероприятия, она вдруг расплакалась. Оказалось, что Ca’Vendramin Calergi какое-то время принадлежал её семье и в конце 20-х годов прошлого столетия во время мирового кризиса был продан за гроши. В этом дворце прошло детство её матери, сама она здесь в первый раз и очень волнуется, и ей грустно, и в маленьком зале направо висит портрет её дедушки – графа Луккези-Палли.
Думаю, я бы тоже очень расстраивалась, если бы моим предкам пришлось за копейки расстаться с такой красотищей. Хорошо понимаю и Рихарда Вагнера, который прогостил в палаццо целый год, работая над «Парсифалем», и даже здесь же умер в 1883 году, страшно огорчив своей кончиной тогдашнего владельца графа де Шамбор. В настоящее время Ca’Vendramin Calergi принадлежит городу, который решил, что это лучшее место в Венеции для казино. Я коварному жетону денежки свои не вверяю, но в зал с рулеткой заглянула, одобрительно поцокав языком от роскоши интерьера. В другом не менее привлекательном зале громко играл небольшой оркестрик, приглашая гостей продемонстрировать танцевальные способности на дивном паркете. Если в казино и на танцах народу было совсем мало, то очередь на такси оказалась огромной. Все устали от dolce vita и хотели простейшим и скорейшим путём вернуться в гостиницу, потому как по суше до желанного покоя минут сорок ходьбы на шпильках.