Стихи я писал и публиковал ещё до иняза, и изучение языка, естественно, тут же соединилось с переводом поэзии. С благодарностью вспоминаю Семёна Александровича Гонионского, преподававшего газетный перевод, но позволившего мне вместо сухой публицистики подать как курсовую работу перевод стихов одного эквадорского поэта. Постепенно, с бóльшим или меньшим успехом, я стал справляться с переводом малых и больших поэтов. Впервые опубликовал на русском языке лауреата Нобелевской премии Хуана Рамона Хименеса. Увлёкся Гонгорой, Гарсиа Лоркой, Альберти, Нерудой, Николасом Гильеном. Одно из достоинств художественного перевода в том, что на рубеже двух языков оттачиваешь своё перо, расширяешь свои творческие возможности. И постигаешь удивительное гостеприимство родного языка, принимающего и гармонизирующего столько разных стилей и голосов.
– Как вы думаете, каковы основные черты русского и испанского характера? Что нас объединяет, а что, наоборот, разъединяет?
– На первом курсе первыми словами нашего преподавателя истории Ивана Афанасьевича Жолдака были: «Россия и Испания – два крыла европейского континента». Обе страны ограждали Европу от натиска с Востока: Россия – от монголо-татарских вторжений, Испания – от арабских. Россия вышла на Тихий океан, Испания завоевала Америку. Обе страны не покорились наполеоновским нашествиям. По мнению Сергея Хенкина, «в русском и испанском характерах присутствуют идеи национальной исключительности, самодостаточности и избранничества, мессианства, утопизма, максимализма. В политическом строе наших стран, менталитете населения причудливо переплетаются элементы западной и восточной культур, сложился своего рода «западно-восточный» синтез». Наши страны многонациональные. Знают, что такое диктаторские режимы. Вот только опыт демократизации в Испании образцовый – благодаря политике взаимных компромиссов и национального примирения, а мы до сих пор тяпаемся в поисках своего пути. Но я постоянно вспоминаю слова художника Константина Коровина: «Почему, несмотря на другую природу, обстановку, весь иной лик, я чувствовал себя здесь, будто я в Москве?..» Что касается перевода, одна из трудностей в том, что переводить приходится, скажем так, с католического на православный: не всё сходится так, как хотелось бы. Да и темпераменты и корни наших культур различны.
– Вы знали Пабло Неруду, Хулио Кортасара, других великих. Какое самое яркое впечатление у вас осталось от общения с этими людьми?
– Тембры их голосов, манера поведения, жесты. То, как подвижен был громадного роста Кортасар. Как медлителен с виду был в жестах и в речи Неруда, монументальность которого враз исчезала с появлением улыбки. Я был также знаком, кратко или на протяжении многих лет, с Николасом Гильеном, Октавио Пасом, Хосе Лесамой Лимой, Элисео Диего. Их облик слился с их текстами, и этот «виртуальный» продукт – самое ценное подспорье при переводе: стихи уже не строки на бумаге, а то, как они озвучивались бы авторами.
– Кого вам больше всего нравится переводить? Кто кажется самым близким?
– Мне по душе и по перу материальность, предметность образов, точность слова. В меньшей мере символика. Нравятся поэты, близкие к таким русским именам, как Державин, Тютчев, Иннокентий Анненский, Ахматова, Заболоцкий. Поэтому из испанцев – Гонгора, Беккер, Мачадо, Хименес, Эрнандес, а из латиноамериканцев – Лугонес, Неруда, Борхес, Элисео Диего.
– Легко ли вам, русскому поэту, пишется? Или «тоска по родине – давно разоблачённая морока»?
– Если вы имеете в виду то, что в последние годы я иногда длительно пребываю в Бостоне, то скажу, что пишется мне как всегда и везде. Язык ведь не собака на привязи у какого-то места или идеологии. Иногда такое чувство, что он даже ярче и чище вдали от родного ора. «Я не тоскую по родине: / вдали от родимых мест / моя тоска – по смородине / и по теням, что окрест. / Тоска по упругой гроздке: / потянешь за черенок – от лопнувших ягод жёстких / так сладостен кислый сок!»