Литература существует и развивается по определённым законам, многажды подробно описанным. Внутри этого заданного пространства то и дело возникает что-то новое, иногда не сразу распознаваемое, как это бывало, например, со многими известными и незыблемыми ныне именами. Но текст, не соответствующий признакам, отличающим литературу, находящийся вне законов её существования, литературой по определению не является. Возможно, он имеет право на существование, но он не имеет права называться чужим именем.
К тем, кто присваивает себе чужое имя, в русском языке обычно сама собой прилипает приставка «лже». В нашем случае можно говорить о лжелитературе и лжеписателях. Это именно лжеписатели утверждают, что сочинения, напоминающие анамнез больных фекально-генитальным психозом, есть не что иное, как новая страница русской литературы. Это именно лжеписателей называют проектами, подчёркивая тем самым изначальную нацеленность на прибыль, а не на творческий акт.
Россия из мощной некогда державы обращается на наших глазах в этнографический заповедник. Русский писатель, властитель дум и народная совесть в прошлом, также преобразуется в некую декоративную фигуру, распрощавшуюся и с творческими муками, и с особой миссией радения за всех. Для подтверждения статуса нынешнему писателю нужно, конечно, писать. Но, во-первых, как хорошо всем известно по ряду примеров, совершенно не обязательно делать это самому. А во-вторых, требования к изящной словесности опустились сегодня до такого уровня, что русская литература уподобилась китайской промышленности, для которой самое главное – это «быть».
ОЗАРЕНИЕ СУТИ
Существование литературы, как и всякого другого творчества, связано с обретением познания и обусловлено им – не в приземлённом рационалистическом смысле, но в смысле постижения мира, прорыва в трансцендентное. Творчество становится мостом или каналом, позволяющим художнику выйти за пределы собственного «Я». Более того, роль «указателя к трансцендентному» искусство играет и для стороннего наблюдателя. Заключённый в эскиз или рассказ взгляд на предмет может стать вспышкой, озаряющей суть предмета. Исследователи Туринской плащаницы, на которой проступает облик мёртвого израненного человека, говорят о том, что изображение появилось на ткани вследствие сильнейшей световой вспышки. Благодаря этой вспышке человечество узнало, как выглядел его Спаситель.
Свет искусства может быть сравним со светом Воскресения, вдруг открывшим тайну Бытия и обнажившим Логос. В этом смысле задача художника – не открывать то, чего нет, но найти средства выражения, которые и другим помогут ухватить наконец ускользавшие ранее образы, помогут преодолеть внутреннюю немоту и слепоту.
От сегодняшнего литературного процесса, ориентированного по преимуществу не на постижение мира, а на взыскание премий, трудно ждать великого. Лжелитература существует по законам рынка. Из имени производителя текста, как из названия, например, модного дома, формируется brand – своего рода гарантия качества. То есть качества-то, может, нет и в помине, но потребителю текста при помощи технологий манипуляции сознанием вдалбливают, что это не что иное, как национальный bestseller, большая книга и так далее в том же роде. При этом непременно добавят, что именно за этого писателя проголосовали Ирина Хакамада, Лёня Голубков и какой-нибудь Ванька-Каин, переселившийся со всеми своими сбережениями в Майами. Заглотивший наживку читатель отправляется в магазин и, думая, что покупает книгу, покупает хорошо разрекламированный товар, что-то вроде пива «Клинское» или кетчупа Heinz. Цель рынка – заставить потребителя раскошелиться. Цель достигнута.
Обманутый читатель ждёт от лжелитературы того же, что привык получать от литературы. Но не дастся ему, «...потому что не собирают смокв с терновника и не снимают винограда с кустарника» (Лк., 6:43–44). И здесь на помощь лжелитературе приходит лжекритика, которая, вместо того чтобы бить тревогу и кричать о подлоге, усыпляет общественное сознание и ломает мало-помалу читательское восприятие.