Прокомментировать>>>
Общая оценка: Оценить: 0,0 Проголосовало: 0 чел. 12345
Комментарии:
![CDATA[ (function(w, d, n, s, t) { w[n] = w[n] []; w[n].push(function() { Ya.Direct.insertInto(74518, "yandex_ad", { site_charset: "windows-1251", ad_format: "direct", type: "728x90", border_type: "block", header_position: "bottom", site_bg_color: "FFFFFF", header_bg_color: "CC9966", border_color: "CC9966", title_color: "996600", url_color: "996600", all_color: "000000", text_color: "000000", hover_color: "CC9966", favicon: true }); }); t = d.documentElement.firstChild; s = d.createElement("script"); s.type = "text/javascript"; s.src = "http://an.yandex.ru/system/context.js"; s.setAttribute("async", "true"); t.insertBefore(s, t.firstChild); })(window, document, "yandex_context_callbacks"); ]]
Небесное, земное и подземное
Литература
Небесное, земное и подземное
ФЕСТИВАЛЬ
Праздник в Доме Волошина
Волошинский фестиваль (он же, не вдаваясь в подробности, – конкурс/премия/симпозиум/сентябрь) интересен прежде всего местом своего пребывания, а точнее – местом рождения (возрождения).
Дом-музей Максимилиана Волошина, венецианские окна которого охватывают всю панораму коктебельской бухты – от единственного в Крыму вулкана Кара-Даг до мистически изменчивого в потоках света хребта по имени Хамелеон... Построенный сто лет назад, уникальный дом и по сей день остаётся крупнейшей жемчужиной Коктебеля. Он хранит память о многих писателях, художниках, приезжавших сюда. Марина Цветаева, Осип Мандельштам, Михаил Булгаков – лишь капли, хотя и звёздные, волошинского моря. Волошин был фигурой антично многогранной и возрожденчески открытой в юные и зрелые годы. Далее он пошёл путём христианского праведника.
Дом Волошина был завещан поэтам. Поэты – в широком смысле – писатели, художники, переводчики, артисты приезжали, приезжают и будут приезжать сюда издалека, с самых разных концов земли. Таков смысл этого места силы. Такой у него, этого места, гений. Странно было бы, если бы столь естественное поэтическое движение не нашло себе именно этой, более или менее адекватной и притом подвижной и живой фестивальной формы.
В 2011 году фестиваль помимо привычных устроителей проводился также при содействии Международной ассоциации центров современной культуры «Живая классика» под эгидой Межгосударственного фонда гуманитарного сотрудничества государств – участников СНГ. Партнёрами Волошинской премии выступили Банк ВТБ, ОТП Банк и журнал культурного сопротивления «ШО». Фестиваль состоялся в девятый раз и собрал более двухсот участников из разных стран мира – Польша, Германия, Финляндия, США, страны СНГ, – флагов и языков было очень много.
Пятидневный фестиваль прошёл в режиме нон-стоп. Причём только в первый день марафон был линейным и закончился во втором часу ночи. Далее чтения и действа происходили параллельно на нескольких площадках. Пять дней подряд звучали стихи. Голоса поэтов – особые голоса, они многотембровые, насыщенные, не только земные, но небесные, не столько небесные, но подземные, в них чувствуются и звучат укрощённые стихии: Владимир Алейников, Бахыт Кенжеев, Игорь Белов, Олег Хлебников, Сергей Жадан, Михаил Шелехов, Сергей Соловьёв, Андрей Щербак-Жуков, Мария Ватутина, Ганна Шевченко, Наталья Бельченко, Ната Сучкова – такие разные, сильные, терпкие, горькие, светлые, живые.
Известный «заумник», исследователь русского авангарда Сергей Бирюков, впервые в жизни восходя на гору, к могиле Волошина, принёс туда с собой в рюкзаке рукописи всех поэтов, что стеклись к нему. Даже те, кто по каким-то причинам не смог подняться сам, побывали там – волей и усилием мастера. Это не было задумано – так получилось.
Гора – и восхождение на гору – вообще неслучайно. Работа с языком – это всегда восхождение на незримую гору. Иногда гора становится зримой. Там, в Коктебеле, поднявшись к вершине, где завещал похоронить себя Волошин, отчётливо ощущаешь себя в точке пересечения стихий – огромного моря, обнимающего воздуха, всколыхнувшейся земли. Не хватает одной, четвёртой, стихии – отчего бы не возжечь? Поэтический костёр, на мой взгляд, был бы достойным контрапунктом к ставшему традиционным «заплыву поэтов».
Так вот о поэтических школах. Некоторые земли представляли себя именно «школой» – «Ташкентскую поэтическую школу» (Узбекистан) представляли Сухбат Афлатуни, Вадим Муратханов и Санджар Янышев. Симптоматично, что у этой школы лицо исключительно мужское, а вот у вологодской, например, делегации – исключительно женское. Иные земли представлялись как журналы – «Сибирские огни», например, или украинский журнал «ШО» и фестиваль «Киевские лавры».
Интересным был вечер эссе «Устные путешествия по городам и странам СНГ». Здесь позволю себе заметить, что жанр эссе предполагает краткое размышление, то есть всё-таки мысль и её движение, скорее, даже игру мысли, всплеск. Этот жанр так же отчётливо дистанцирован от фельетона и юморески, как и от краеведческого очерка. На этом вечере классику жанра продемонстрировал Сухбат Афлатуни, поведав об Алма-Ате.
Надо отметить, что каждый поэт интонационно и темброво звучит в некий унисон со своей родной землёй, и сквозь молодой «пух и прах» слышались сегодняшние глуховато-депрессивные интонации армянской, грузинской и белорусской земель, нервическая пульсация Украины.
Мария Ватутина – лауреат Волошинской премии этого года, – начиная читать непременно с ахмадулинскими интонациями, видимо, означающими для неё заоблачную высоту чаяний, так же неуклонно нисходила на реальную землю – и продолжала звучать более прочно, естественно, с непринуждённой героикой русского женского бытия.
Лауреат второй номинации Волошинской премии «За вклад в культуру» – исследователь русской культуры, искусствовед Мари-Од Альбер (Франция) – речь на вручении говорила по-русски и выглядела при этом в духе грациозно стойкого французского классицизма. Её работа, удостоенная награды, связана с переводом волошинского наследия на французский язык, с исследованием жизни и творчества поэта, с организацией во Франции выставки и изданием билингва-каталога «Максимилиан Волошин – русский поэт, критик и художник в Париже Прекрасной эпохи».
Фестиваль отзвучал, напоследок прошелестев красочными, хотя и бумажными листьями рукотворного «древа желаний», – оно долго сплеталось, а затем и вовсе сплелось с живыми деревами Волошинского дома, готовыми укрывать и слушать – ещё и ещё. Древо должно быть только живым, мистерия не предполагает зрителей – каждый должен быть участником. А существо поэзии – живое существо – нуждается в хребте ритма, в созвучиях, в дыхании моря, ветра, спящего вулкана, в дыхании многих и многих людей.