– В шахматах как раз гораздо больше справедливости.
– Однажды «подпольный московский гений» Влодов, волею обстоятельств прошедший через криминальный мир, сделал следующее заявление: «Всему порядочному я обязан воровскому миру. Всему отвратному и подлому – миру литераторов». Вы с этим утверждением согласны?
– На самом деле воровские понятия – это штука достаточно отвратительная, потому что на всех, кто не входит в тот мир, она не распространяется. А вот пацанские правила – дело другое. Я недавно писал о том, что Бродский старше меня на шесть лет, я на шесть лет старше Путина, а Путин на шесть лет старше Андрея Константинова, автора «Бандитского Петербурга» и многих других романов, руководителя АЖУР – Агентства журналистских расследований. И вот мы все четверо воспитывались по одним и тем же дворовым правилам послевоенного Ленинграда. Знали, чего можно, а чего нельзя. Пацанские правила, они очень важны. Это такой кодекс чести. А в воровских – там есть внутренние свои установки, но, повторяю, на остальной, некастовый мир они не действуют. Что касается мира литературы, о котором обмолвился Влодов, это не просто мир литературы, это любой интеллигентский мир…
– …В котором свои иерархии?
– Если речь о литературе, в советское время у нас их было три. Иерархия официальной литературы. Затем – иерархия не то что бы подполья, но второй литературной действительности. И было такое счастливое поле писателей, которых печатали, они пользовались всеми благами полуноменклатуры, но которые вместе с тем снискали уважение и любовь интеллигенции. Такие, как Василий Аксёнов и Юрий Трифонов. Иногда они уезжали в эмиграцию, чем дальше, тем больше, но вообще-то им неплохо жилось и здесь. И вдруг все эти иерархии рухнули. Писатели обнищали. В этот момент одной из форм спасения писателей у нас в стране стали литературные премии. На нашу землю пришёл Букер. С колоссальными деньгами. И эта премия перевернула наше сознание. Все стали мгновенно сочинять романы, потому что премия давалась только за русский роман. Люди брали рассказы, соединяли их какими-то сюжетными склейками и героями и всё это называли гордо: роман! Или: «А я написал маленький рассказ, но всё равно он такой глубокий, что можно сравнить с романом». И действительно: вторую букеровскую премию в России получил Владимир Маканин за небольшой текст «Стол, покрытый сукном и с графином посередине».
– И Букер коррумпировал литературную действительность?
– Да, вокруг Букера начали образовываться какие-то партии, стало понятно, что голоса можно купить. Если не за деньги, то – по бартеру. Можно лоббировать интересы одного писателя и искусственно гасить другого. Это произошло буквально в первый же год существования премии, когда председателем жюри была Алла Латынина, всеми уважаемая, но с одним недостатком – она люто ненавидела Людмилу Петрушевскую. У Петрушевской в тот год шёл, собственно, её единственный роман «Время ночь», который, безусловно, заслуживал Букеровской премии и вообще был лучшим. Можно было дать в тот же год Букера роману Фридриха Горенштейна «Псалом». Горенштейн – великий писатель, но у нас, к сожалению, не очень хорошо известный, в основном в силу черт своего характера – он был очень малоконтактным человеком. Но, поскольку его тоже все ненавидели, Горенштейн не получил Букера. А получил некто Харитонов за роман… Вот уж и названия не помню. Потом все забыли, за какой роман ему присудили премию и что это за писатель.
– Вот вы сказали, что премии для многих писателей стали своего рода формой спасения…
– В 90- е годы – да.
– Не кажется ли вам, что сегодняшний литературный пейзаж напоминает эдакий «Парад планет»? Литературная жизнь превратилась в погоню за тем, кто вернее подглядит, в какой конфигурации выстроятся планеты, и больше нахватает падающих звёзд. Прилепин по вашему счёту уже «дважды Герой». Быков – тоже «дважды Герой», тем самым напросившийся на реплику в «Литгазете» под названием «Второй сон Дмитрия Львовича»…
– Да, я читал…
– А если взять глубинную Россию, её писателей и представить, как смотрит она на всё, происходящее в мире больших литературных премий, по преимуществу касающихся Москвы и Питера?.. Когда знаешь, что в провинции живут творцы не хуже – у них просто принципы другие! – те самые пацанские «не соваться», согласитесь, совсем в ином свете предстают те или иные лауреаты…