[?] Валерий Черкесов. Избранное : стихотворения и поэмы. - Белгород: КОНСТАНТА, 2011. - 260 с. - 1000 экз.
В книгу известного белгородского поэта и журналиста, давнего автора "ЛГ", вошли тексты, написанные им на протяжении почти полувека. Дебютировав в далёких 60-х, Черкесов публиковался во многих изданиях как региональных, так и столичных, выпустил 19 книг поэзии и прозы, был отмечен различными премиями. Хотя социальные темы Черкесову не чужды, его поэзию следует отнести прежде всего к "тихой лирике". Пишет он проникновенно, доходчиво, без давно наскучивших постмодернистских вывертов и зауми, являясь продолжателем есенинско-рубцовской традиции. Его стихам присущи созерцательность, философский взгляд на мир, искренняя любовь к родной природе:
В туманной дымке тонут дали -
Земли и неба окоём.
Пусть по грибы мы опоздали,
Зато калины наберём.
За долгий север – на закуску – юг
За долгий север – на закуску – юг
ПОЭЗИЯ
Автору "ЛГ", поэту Евгению Чигрину, исполняется 50 лет. Наши поздравления!
Евгений ЧИГРИН
* * *
Цирюльника летающая скрипка[?]
О.М.
Фиолетовый цвет Феодосии - сумерки[?] Свет
Симпатичной кофейни вблизи айвазовского моря.
Бесноватые чайки кричат с передышками бред,
Белопенные волны подобны осколкам фарфора.
В Киммерии нетрудно так правильно пить не спеша
Эти красные вина за жёлто-блакитные гривны,
По глотку поднимайся по строфам поэтов, душа,
Обретавшихся здесь, сочинивших нескучные гимны,
А вернее - упрятавших в слово живинку-тоску,
Обогретые камни да бьющие колером степи,
Чебуречную жизнь да цирюльника скрипку[?] Смогу
Что припомнить ещё? Ну какие искусные сцепы?
Этой улочкой брёл фантазёр и обманщиков брат,
Самый светлый алкаш, мореход сухопутных видений -
Молчаливый Гриневский в свой парусный солнечный ад:
Галерейная, 10, где только четыре ступени[?]
Этой улочкой шёл, видел эти густые кусты,
Фиолетовый цвет, может, самый спокойный на свете[?]
Наливайся, стакан, опрокинем за буквы-труды,
Нищету к нищете, понимающий музыку ветер,
И случайную жизнь, и считающий денежки порт,
За пустое кафе побелевшей акацией Каффы,
За сливовое море: медузы, актинии, йод,
Да пиратские клады, где золото, жемчуг, аграфы!
ДВЕРЬ
Так жизни мало, потому теперь
Во всякой жилке копится Усталость:
Берёт за шкирку, втискивает в дверь -
Где на стишок, на книжку намечталось.
Был птичий звук и был животный звук,
Глоток Эреба и строка Эреба,
За долгий север - на закуску - юг
Да облачко, закутанное в небо,
Да свет, с которым вытекает ночь,
Чай с лепестками розы и жасмина[?]
Как много шелестнуло пообочь[?]
Не получилось крохотного сына.
БАТИСКАФ
В окне пейзаж - припомнишь Писарро -
Перешагнёшь в стихи, держа руками
Видение в сиреневом: тепло
Под серыми, в изломах, облаками.
Держу в руках видение - тебя[?]
Весь в мареве художника ландшафтик,
В котором ветер, в дудочки трубя,
Прохожего закутал в мягкий шарфик,
Одел в пальто и - спрятал за углом,
Опять Камиль-художник "вынул дождик",
Который - раз и сделался прудом,
Где рядышком лопух и подорожник,
Где туча в тучу переходит, как
Видение в виденье - раз и сплыло.
Я так один. Любой ужастик-страх
По барабану! По фигу! Квартира
Меняет облик: тянет тень крылом,
Над шкафом, подрезая привиденье,
Штормит за шторой шумовым дождём[?]
Как в батискафе, я - в стихотворенье[?]
БУХТА
Бубен ветра в пределах бухты,
Сколько смотришь - везде песок,
Хоть пиши песочные буквы,
Всё Восток да опять Восток.
Голос кайры - глухое чудо,
Солнце выпито, ровно ром,
Да пуста, как душа, посуда,
И молчишь таким дураком,