Эпиграфом к роману Мьевиль взял одно из "Предложений" Велимира Хлебникова: "Воздвигнуть бегающие и странствующие памятники на площадях поездов", но по мере чтения всё отчётливее слышится и другое, всем знакомое: "Наш паровоз, вперёд лети!.." Потому что "Железный Совет" есть одновременно и гимн, и похоронный марш, исполняемый автором своим же социалистическим идеям. Революция в фантасмагоричном мире романа оказывается всё-таки главной фантасмагорией, и при этом она так же реалистична и жестока, как наша история.
БОЯТЬСЯ ЛИ "НИЧТО"?
Джулиан Барнс. Нечего бояться / Перевод С. Полотовского, Д. Симановского. - М.: Эксмо, 2011. - 384 с. - 5000 экз.
Эта книга Барн[?]са, автора мно[?]гих популярных романов, противу ожиданий, никакой не роман, но эссеистика, то есть раздумья и воспоминания. "Нечего бояться" - так автор будто бы говорит о смерти. На самом деле это один из примеров невозможности точного перевода. Оригинальное название книги - Nothing to Be Frightened of. Но книга-то о смерти. О страхе смерти. Обычное значение фразы - да, как в переводе. Но когда вдумаешься[?] "Ничто, чтобы его бояться"! Сразу же вспоминаются строки Филипа Ларкина (1922-1985 - британский поэт, прозаик и джазовый критик. - Ред.):
Кунштюков, чтоб тот страх оставил кровь,
не существует. Не поможет веры
парчовый, молью траченный покров,
ни формула, что любят лицемеры:
нет страха перед чем-то, что вне чувства.
То и страшит, что всё пребудет пусто,
не трогая ни базовых пяти,
ни прочих чувств, без коих все мы нищи,
ни мыслям не давая пищи, -
наркоз такой, что впредь не отойти.
(Пер. Г. Яропольского)
Вот что имеется в виду под nothing! Не вчитавшись в текст, названия по-иному не понять. Если же перевести как "Боязнь ничто" или "Страх пустоты", останется голый страх, не скрашенный барнсовским юмором, который является уже и в этом двойном дне, обнаруживаемом у невинной с виду фразы.
Представляющийся агностиком Барнс начинает с такого обмена мнениями со своим старшим братом Джонатаном, философом, специализирующимся на античности: "Я не верю в Бога, но мне Его не хватает. Так я говорю, когда мне задают этот вопрос. Я спросил у своего брата, преподававшего флософию в Оксфорде, Женеве и Сорбонне, что он думает по поводу такого заявления, не раскрывая, что оно принадлежит мне. Он ответил одним словом: "Слащаво".
Размышляя о смерти, Барнс мысленно общается с Монтенем, Флобером, Жюлем Ренаром, Стендалем, братьями Гонкурами, Россини, Шостаковичем и Рахманиновым и прочими "некровными родственниками". Не обрывается и разговор с братом[?] Что нас ждёт после смерти? Почему мы так боимся неизбежного? Вопросы, которые рано или поздно должно поставить перед самим собой, и Барнс делает это вдвойне вовремя, потому что его попытки ответов заинтересуют, я уверен, многих и многих.
ИЗ-ПОД БРЕМЕНИ СЛОВ
Стивен Холл. Дневники голодной акулы : Роман / Перевод Г. Яропольского. - М.: Эксмо, СПб.: Домино, 2011. - 480 с. - 3000 экз.
С названием опять беда. В ори[?]гинале - THE RAW SHARK TEXTS, то есть, если совсем уж буквально, - "Тексты о сырой акуле" (никак не акулы!). Увы, по-русски самым близким было бы совсем смехотворное "Тексты рожала (акула)". Но, думаю, даже и нелепый вариант "Записки @кулиста" был бы лучше того, что значится на обложке.
Под обложкой же скрывается нечто такое, о чём говорят: "Быть может, раз в десятилетие выходит подлинно визионерский роман[?] который устраивает в литературе капитальную встряску и открывает доселе невиданные горизонты".
"Дитя преступной любви между "Матрицей", "Челюстями" и "Кодом да Винчи" - такая бирка, навешанная на роман Марком Хаддоном (английский писатель и сценарист. - Ред.), конечно же, привлечёт к себе обострённое внимание поклонников упомянутых текстов/фильмов. Отличный рекламный ход, однако ограничивать роман, обращающийся к читателю с призывом: "Подумай об этом хорошенько, так подумай, чтобы, миновав очевидное, добраться до огромного и изумительного чуда, спрятанного внутри, - озеро в моей голове стало озером в голове твоей собственной", - всего лишь тремя, пусть и "культовыми", источниками равносильно тому, чтобы предложить ему улечься на некое прокрустово ложе.