[?]Впервые армяне появились в Сингапуре в XVIII веке, пройдя через Иран, Индию, Малайзию. Сегодня в городе есть красивая улица, которая называется Армения. Находясь ещё на острове Пасхи, мы узнали, что государство Сингапур празднует 175-летие со дня освящения самой древней действующей христианской церкви в Южной и Юго-Восточной Азии. Одной из главных достопримечательностей города является построенная в XIX веке в европейском стиле армянская гостиница. А в центре Сингапура стоит скульптура в честь символа города - уникального цветка орхидеи, выращенного армянкой Агнёс Овакимян.
К встрече с Цейлоном я готовился особо. Подолгу рылся в судовой, то бишь, экспедиционной библиотеке, в своих архивах и многочисленных записных книжках. В одном из блокнотов было помечено: в 1972 году остров Цейлон стал Шри-Ланкой. Не знаю почему, но мне очень нравилось старое название. Может, из-за цейлонского чая, а может, из-за Чехова.
[?]Первым моим литературным кумиром был Аветик Исаакян. Путешествуя по дорогам спюрка, я всюду в заключение встреч со своими соотчественниками читаю гениальную строфу варпета (мастера, как называли в народе великого армянского поэта). Выдающийся русский поэт Михаил Дудин перевёл эту четырёхстрочную строфу, полную армянской философии. Небольшое отступление, точнее, объяснение, толкование: у армян, только у армян, на протяжении около пяти тысяч лет день и ночь, в каждую минуту в любой семье можно услышать легендарную фразу: "Цават танем". Это звучит примерно так: "Чтобы я взял твою боль себе". Мало того, чтобы не просто взял себе, но и "чтобы унёс я эту твою боль с собой, в себе". Все знают, что такое боль. Правда, никто не может толком объяснить её суть, её величину. Только наш Варпет:
Всё суета, всё - проходящий сон.
И свет звезды - свет гибели мгновенной,
И человек ничто. Пылинка в мире он.
Но боль его громаднее Вселенной.
Другими моими кумирами со временем стали Антон Павлович Чехов и Джек Лондон. Кроме влюблённости в их творчество для меня важным было и то, что Антон Павлович - врач, а Джон Гриффит (настоящее имя Джека Лондона) - это и море, и яхты, и тундра, и собачьи упряжки. Конечно, у меня в моей долгой жизни было много других любимых и чтимых армянских, русских и иностранных писателей и философов, но вот Исаакян, Чехов и Лондон остались со мной навеки. Так что неслучайно экипаж "Армении" в Шри-Ланке целый день посвятил Чехову. Хорошо известно, что великий писатель совершил тяжёлое и опасное для себя путешествие на остров Сахалин. Отправился в очень далёкий путь по бездорожью России. Преодолел тысячи и тысячи километров и на лошадях, и пешком, в сырой одежде и в мокрых валенках. И всё это, будучи больным туберкулёзом. Я абсолютно уверен (нигде об этом не читал у чеховедов), что в Антоне Павловиче сидел Богом данный путешественник. Я много раз бывал на Сахалине и хорошо знал не только, по каким непроходимым маршрутам он передвигался долгие месяцы, но и как собирал несколько тысяч карточек о жителях целого острова (в основном - бывших каторжниках).
Возвращался домой Чехов с Сахалина уже на пароходе "Петербург". Должен сказать, дорога эта была ещё тяжелее, чем по распутице российских просторов. Мы прошли по маршруту Чехова от Сингапура до Средиземного моря. Но на Антона Павловича наибольшее впечатление произвело пребывание на Цейлоне. Я, можно сказать, всю жизнь занимался своего рода исследованием Чехова. Мужественного человека, у которого были два бога - Долг и Совесть. Мне всегда казалось, что хрестоматийный образ Чехова, будь то фотопортрет или гениальная работа Ильи Репина, - это не то, вернее, не всё. Не весь Чехов. В письме к знаменитому издателю Суворину он писал: "Цейлон - место, где был рай. Здесь в раю сделал больше ста вёрст по железной дороге и по самое горло насытился пальмовыми лесами и бронзовыми женщинами". Но я не знал, что есть продолжение этого письма. А узнал его на Цейлоне, посетив мемориальный гостиничный номер отеля "Гранд Ориентал", носящий имя Чехова. Номер этот сдаётся, говорят, за большие деньги. Там экипаж "Армении" встретился с выпускником Российского университета имени Патриса Лумумбы Ронджаном Сенасингхом, который переводил многие произведения великого писателя на сингальский и написал монографию "Чехов на Цейлоне". Этот влюблённый в Чехова человек с удивительными ласковыми глазами, сам весь не чёрный, а именно бронзовый, читал, переводя вслух уже с сингальского на русский продолжение текста письма Чехова Суворину. После слов "насытился пальмовыми лесами и бронзовыми женщинами" следует: "И когда у меня будут дети, то не без гордости я им скажу: сукины дети, я на своём веку любил индуску. И где же? В кокосовом лесу, в лунную ночь".