Иными словами, читателю, равно как и верующему, необходим некий непререкаемый канон - будь то вера или литературное произведение. Когда границы канона размываются, кончается вера и пропадает интерес к великим книгам. Что читать? Какой из вариантов Льва Толстого, Джойса, Маркеса, Ильфа и Петрова сегодня является каноном? Даже Библия, уж извините за сравнение, сегодня оказывается переделкой наряду с полным текстом (каким из имеющихся?) романа о Великом комбинаторе[?]
В принципе я не против многообразия в книжной жизни. Более того, только приветствую издательские возможности нынешнего времени. Меня беспокоит другое. Все эти уже многочисленные клоны и дубликаты вносят в литературное дело и читательскую любовь хаотическую неопределённость. Вы хотите читать вариант "Войны и мира", отвергнутого самим автором? На здоровье. А вы - полный вариант? Нет проблем! Проблема в другом. Издательский плюрализм (нехорошее словечко, с которого началась множественность вариантов) ставит один простой вопрос. Вопрос о подлинности.
О том единственном слове, которое должно встать на своё единственное место.
О том литературном эталоне, без которого не существует иерархии искусства, в нашем случае - искусства слова.
О том непререкаемом каноне, которому просто верят, потому что истина недоказуема. Она либо есть, либо нет[?]
О единственном и неповторимом творении, к которому, как говорится, ни прибавить, ни отнять[?] Исподволь уничтожается необходимость этой единственности[?]
Пишите как угодно, лепите на компьютере всё, что в голову придёт[?] вдруг что-нибудь да получится. А ведь именно по этому рецепту сочиняются сегодня тысячи и тысячи книг, которые трудно и книгами назвать. Эти книги даже не пишут - сочиняют корявым языком сюжеты о квазижизни, постепенно приуготовляя самоубийство литературы.
Вот навскидку ещё один пример. В течение семи десятков лет "Божественная комедия" Данте в замечательном переводе Лозинского была уникальным событием в культуре России. Лет пять назад появился новый вариант памятника в переводе В.Г. Маранцмана ("ЛГ", кстати, когда-то откликнулась на выход этого варианта). Прекрасно! Но хочется задать вопрос: а в каком из этих переводов настоящий Данте представляет свою невероятную поэму? Да и как отойти от первой - практически всем, даже не читавшим Данте - известной строки "Земную жизнь пройдя до половины"? Новый перевод предлагает нам "В средине нашей жизненной дороги[?]". Здесь "Божественная комедия" в её русском варианте сразу как бы раздваивается[?] То, да не то. Ведь на первых трёх буквах ты сразу "спотыкаешься" - "вср[?]". Но кто теперь скажет, какая из них подлинная?
О ЧЁМ ВСЁ ЭТО ГОВОРИТ?
Всё это - наличие двух неидентичных Библий, нескольких подобий книг Габриэля Гарсиа Маркеса или Ильфа и Петрова - говорит, помимо всего прочего, о зыблемости мира, в котором мы живём, о неочерченных его границах, о размытости, неопределённости и маргинальности современной жизни[?] А вы как думаете?
Сергей МНАЦАКАНЯН
Обсудить на форуме
Узнают, если захотят?
Узнают, если захотят?
КНИЖНЫЙ
РЯД
Литературный Санкт-Петербург. ХХ век. Прозаики, поэты, драматурги, переводчики: Энциклопедический словарь: В 2 т. - СПб.: Филологический факультет СПбГУ, 2011. - Т. 1. - 640 с. - 3000 экз.
Литературный Санкт-Петербург. ХХ век. Прозаики, поэты, драматурги, переводчики: Энциклопедический словарь: В 2 т. - СПб.: Филологический факультет СПбГУ, 2011. - Т. 2. - 608 с. - 3000 экз.
Время летит быстро, мелькают имена, лица и исчезают, стираются в памяти. То в одном, то в другом печатном издании раздаются стенания о потерянных литературных поколениях, об ушедших непризнанных гениях, о властях предержащих, не обращающих внимания на настоящую культуру. Во всём этом есть изрядная доля правды, но есть и выставленный напоказ так называемый писательский, а на самом деле почти подростковый инфантилизм.
"Времена не выбирают / В них живут и умирают", - справедливо сказал поэт Александр Кушнер. Как хочется всё-таки, чтобы возобладала воля к жизни, воля к деланию важных и нужных людям дел! И тем более радостно становится, когда узнаёшь, что есть люди, исповедующие максимы: кто, если не ты, когда, если не теперь. К таким людям можно смело отнести доктора филологических наук, профессора кафедры русской литературы СПбГУ Ольгу Владимировну Богданову, замыслившую два года назад издание Энциклопедического литературного словаря.