Продолжая исследование этой проблемы у себя в Кардиологическом центре, мы не предполагали, что события 90-х годов дадут науке новый обжигающий материал. Помнится, ко мне пришли работники нашей лаборатории демографии. Пришли в растерянности:
- Ничего не в силах понять. Такого роста смертности не может быть по определению!..
Показатели холестерина в массе своей - прежние, состояние алкоголизма в стране примерно на том же уровне. Как и курения[?] Что же явилось толчком для стремительного трагического скачка? Вывод напрашивался сам собой - сработал социальный фактор.
Весной 1993 года я был приглашён на заседание Верховного Совета РФ, которое проводил Руслан Хасбулатов. Речь шла о ситуации, складывающейся в результате "шоковых" мер. Ряд ораторов утверждал, что они окажут благотворное влияние на общество. Попросили выступить и меня. Я заявил, что страна может оказаться в тяжелейшем состоянии. Один из представителей президентской команды, помнится, возразил: "Да, будут жертвы. У нас идёт революция. А в революцию люди погибают[?] Но зато мы сохраним молодёжь. Дадим ей возможности для нового расцвета".
Оглядываясь назад, с горечью констатирую: мои невесёлые предположения сбылись. В 90-е годы в России смертность в возрасте от 25 до 30 лет увеличилась почти на 80 процентов. Среди погибших - цвет молодёжи. Передо мной график - своеобразный мартиролог тех лет. Мрачный пик устремился вверх в 1991 году и достиг высоты в 1993-м. Затем последовало некоторое затишье. Но подошёл 1998 год с его дефолтом, и - новый рывок смертности. Массовое разорение населения, безработица, потеря надежд на завтрашний день[?]
Вспоминаю поездку в Японию, куда меня пригласили на встречу нобелевских лауреатов. Состоялся интересный разговор с В.В. Леонтьевым, видным американским экономистом российского происхождения. Автор универсального метода "затраты-выпуск", ставшего аналитическим инструментом при изучении проблем экономического роста и развития, помнится, недоумённо пожимал плечами: "Что они делают там, в Кремле? Губят страну. Мы с коллегами обязательно напишем письмо Борису Ельцину о том, какими бедами чреваты нынешние события для России и её населения[?]"
Не знаю, было ли такое письмо. А вот картины того времени перед глазами. Разгул организованной преступности, бандитизм, боязнь за детей и близких. Героями становятся путаны, киллеры, новоявленные нувориши[?] Приближённые к государственному пирогу соревнуются между собой - кто больше утащит. Со страниц прессы исчезает упоминание о рабочем классе. Замалчиваются достижения отечественной науки.
Произошла системная катастрофа, которая прежде всего отразилась, не могла не отразиться, на демографической картине, на состоянии здоровья населения. Сегодня мы пожинаем плоды тех недальновидных шагов.
Отрезвление началось в 2002 году. При поддержке правительства появились национальные программы здоровья. Я был в числе их разработчиков. Тогда-то начались первые робкие, обнадёживающие перемены. Мы, в частности, разработали специальную программу "Артериальная гипертония", создали какой-то заслон смертности от инсульта.
Ситуацию изучали не только врачи, но и учёные. По нашему заданию психиатры в регионах проверяли всех пациентов, обратившихся по разным причинам за помощью в поликлиники. Оказалось, что 40 процентов людей на приёме у любого врача невольно сетовали на депрессию. Состояние каждого второго требовало назначения лекарственных препаратов. Отобрав относительно здоровых мужчин и женщин - без явных признаков гипертонии, ишемии сердца, - мы оценили состояние различных систем их организма. Выяснилось: многие нуждаются в срочном ремонте. Была показана склонность к росту тромбоза, сбои в системе кровообращения. А за этим стояли гормональные, нервные, нервно-вегетативные и иные нарушения.
В 2004 году на съезде медиков в Майнце, в Германии, я выступил с докладом о роли психосоциального фактора, его влиянии на здоровье. После доклада ко мне подошли американские врачи: