В сборнике собраны воспоминания академика РАН и нынешнего торговца антиквариатом, инженера-программиста, который всю жизнь проработал в Королёвском КБ в Подлипках, и известного социолога, капитана 1-го ранга в отставке одного из разработчиков первых АСУ для ВМФ СССР, и многих других. Всех авторов объединяет принадлежность к Школе и Духу матмеха.
Главное, наверное, что будет интересовать читателя этого сборника в наши дни, - отношение авторов к тому времени. К его деловой, политической, нравственной, эмоциональной, бытовой и другим составляющим. Спектр мнений о том периоде широк. Несколько примеров:
"Мне было дико слушать советскую пропаганду, которая велась в таком стиле, что, казалось, её ведут враги: лучшей пропаганды для разрушения страны не придумать";
"При этом поездки в строй[?]отряды приводили в основном к целям, прямо противоположным желаемым. Не один я научился в стройотрядах пить водку, курить, ругаться. Не один я нюхнул в стройотрядах сладкий запах свободы, впервые услышал антисоветские разговоры и песни";
"[?]Но теперь я вижу ту незримую социальную функцию, которую стройотряды выполняли, и вынужден признать их полезность. Именно они сформировали круг друзей, в котором мы с тех пор не раз помогали друг другу в жизни. В том числе и очень серьёзно[?]".
"Не так уж неправ был Егор Лигачёв, сказавший, что "в 1980-е годы советский народ жил при коммунизме". [?]Теперь, когда я рассказываю американским друзьям о той жизни, они просто не верят. Да, зарплата была крошечная, но[?] бесплатное жильё, бесплатное образование и бесплатная медицина. Хлеб по 13 центов, пардон, копеек. Да ещё и съедобный, а не эта безвкусная вата за три бакса в ближайшем продуктовом магазине Safeway. Ну не бывает такого! Просто не бывает. А ведь, правда, было! После развала СССР такого, и правда, уже больше не бывает". Эта цитата взята из статьи выпускника матмеха, который уже 15 лет успешно работает в США[?]
Если судить о послевоенном СССР, к примеру, по современным фильмам-страшилкам типа "Стиляги" или "Бумажный солдат", то совершенно непонятно, как поколению "тупых и идеологически зашоренных коммуняк" удалось первыми запустить в космос спутник, отправить на орбиту Юрия Гагарина, создать долговременную орбитальную станцию "Мир", изготавливать ежегодно по 60 средне- и дальнемагистральных гражданских самолётов и делать многое-многое другое.
Но если внимательно прочесть рецензируемый сборник, то отгадка очевидна: в то время, в отличие от нынешнего века, ценилась не "идеология барыша" - именно такими словами обозначил нынешний век в своём недавнем интервью "ЛГ" Даниил Гранин, - а идеология глубоких знаний, напряжённой работы и умения находить нестандартные решения, причём не только в сфере математики[?].
Из книги следует, что таланты надлежащим образом изыскивались и затем сознательно "окучивались" не только в столичном Ленинграде, но и в южном Таганроге, архангельском Вельске, белорусском Пинске и во многих других небольших городах и посёлках нашей некогда неоглядной родины. Анализ студенческих бюджетов (математики ведь пишут) однозначно свидетельствует о том, что в 1965 году стандартной матмеховской стипендии хватало на скромное, но вполне достаточное месячное питание. А взятка с целью сдачи зачёта или экзамена даже не упоминается, ибо это "событие невозможное, поскольку оно невозможно никогда".
Ленинград 60-х годов до сих пор не знал своего бытописателя, подобного великому бытописателю дореволюционной Москвы В. Гиляровскому. Авторы сборника фактически являются таким "коллективным бытописателем". Прежде всего, естественно, имеется в виду быт студенческий: лекции и семинары, преподаватели, общежитие и картошка, стройотряды, демонстрации, стенгазеты, комсомол и КПСС на факультете, праздники и каникулы. Однако в книге можно найти огром[?]ную информацию и о Ленинграде 60-х годов в целом: магазины, столовые, пышечные, чебуречные, кафе-мороженое "Лягушатник" на Невском. Концерт в актовом зале ЛГУ лауреата престижных международных конкурсов скрипача Б. Гутникова, которому на фортепьяно аккомпанировал член-корреспондент АН СССР, профессор ЛГУ, всемирно известный математик-алгебраист Д. Фаддеев. И множество другой интересной и подчас неожиданной информации.
Большинство составляющих книгу очерков написаны в стиле кратком и точном, "без воды", но вместе с тем чрезвычайно эмоционально. Очевидно, что те, кто в студенчестве прослушал курс математической логики, умело применяют её и при написании воспоминаний. Да и любой, серьёзно изученный раздел высшей математики, видимо, учит логике, учит умению отличать "слова" от истины, а доказанное от недоказанного. В этом, наверное, и состоят Школа и Дух матмеха ЛГУ, прививаемые, если верить авторам сборника, профессорами высшего человеческого и профессионального качества.
Если попытаться мысленно спрогнозировать ответы 62 авторов сборника на вопрос: "Чего было больше в советской жизни в 60-х годах - хорошего или плохого?", то оптимисты, безусловно, будут в большинстве с примерным соотношением 9:1[?] И это в очередной раз наводит на сомнения в правильности выбранного Россией в 1989-1993 гг. пути. Надо ли было так безжалостно отказываться от очень многого хорошего, что было у нас в те годы?..
Александр ЛАВРОВ, кандидат физико-математических наук
Обсудить на форуме
Страдание и протест
Страдание и протест
Н.А. НЕКРАСОВ - 190
Именно противостояние наряду с состраданием отличают некрасовскую поэзию, которую можно охарактеризовать как протестно-страдальческую. Протест и сострадание - это пафос, это та сила, что водила рукой поэта. Благодаря этой силе весь тираж первой книги Некрасова "Мечты и звуки" (1840 г.), куда вошли ранние, безликие и подражательные его стихи, был сожжён самим поэтом. Благодаря этой силе фольклор и лубок обернулись у Некрасова подлинной народностью, ознаменованной не просто описанием картин народной жизни, но предельно точным её восприятием, а сам Некрасов из эпигона, подражавшего, по его же собственному признанию, всему, что читал, сделался родоначальником гражданского направления русской поэзии. "Топором" называл Белинский талант Некрасова, отзываясь о зрелых его стихах. Протест и сострадание заставили Некрасова обратиться к темам, решительно новым для поэзии, бывшим до того в ведении прозы. Таково, например, стихотворение "Вчерашний день, часу в шестом" (1848 г.):
Вчерашний день, часу в шестом,
Зашёл я на Сенную;
Там били женщину кнутом,
Крестьянку молодую.
Ни звука из её груди,
Лишь бич свистал, играя[?]
И Музе я сказал: "Гляди!
Сестра твоя родная!"
И гневный протест против жестокости и бесправия, и горячее сострадание к бичуемой женщине переполняют это восьмистишие, которым, помимо всего прочего, поэт знакомит читателя со своей Музой. А Муза увлекала его в самые тёмные и неприглядные углы, и вот городские пьяницы, обобранные крестьяне, проститутки, мелкие чиновники обрели по воле поэта голоса и наперебой застонали с его страниц. И Некрасов действительно стал выразителем чаяний всех этих несчастных, не стонавшим вместе с ними, но требующим для них иной доли, не желающим мириться с бездушными порядками - протестующим и сострадающим.
Даже сегодня, спустя добрых два столетия, поэзия Некрасова продолжает оставаться актуально протестной. И дело не только в том, что многие слова его вновь обрели понятный и животрепещущий смысл, что опять появились на Руси сонмища несчастных, стонущих "в собственном бедном домишке, <[?]> в каждом глухом городишке" и взывающих к некрасовской лире. Нет, речь прежде всего пойдёт о современной нам гражданской лирике, о наследниках и продолжателях дела Некрасова. Сегодняшняя поэзия битком набита всякого рода философией, рассуждениями и даже проклятиями. А наипаче же всего - умилением Россией и перехлёстывающей через все возможные края любовью к ней. Патриотизма, словом, в избытке. Одного только недостаёт - поэзии как таковой. И создаётся порой впечатление, что знаменитый некрасовский призыв иные стихотворцы усвоили буквально.