Кудесник оперы
Кудесник оперы
Если искусству везёт с эпохой, то это надолго. Творцы не заставляют ждать, когда народный призыв требует служения. И бывает мастеров в достатке, а время пленяет их, как янтарь цикаду, и, подобно янтарю, консервирует сверчковую трель, придавая песне оттенок золотящейся вечности.
Три года без Бориса Покровского - и целый век с ним. Будто с самого рождения ставил мастер оперу в русском театре. Сделав синонимами "оперную режиссуру" и "театр Покровского". Кто вызвал художника? Время! Которое не выберешь, но которое можешь формировать, коли хватает смелости и сил ломать янтарные узы чиновничьей ласки.
Борис Покровский - консерватор и традиционалист. Не одно десятилетие в "образцовом" театре России - СССР: Большом. Главный режиссёр главной площадки сумел понять, чем до'лжно укреплять могущество победившего строя. Новая страна нуждалась не столько в новом искусстве, сколько в утверждении собственной мощи, в диктате своей мессианской универсальной идеи, остающейся для русского народа парадоксально национальной на века. Силы брались в токах родной земли и в уверенном стоянии на твёрдой почве культуры с её вечными "прописями" основ и повторениями пройденного. Так, Святогор-богатырь в русских сказках был непобедим, покуда его не оторвали от матери-земли. Так и Покровский, прямой и острый, как штык винтовки Мосина, старался быть таким же неприметным и разящим в режиссуре, каким бывал клинок в руках опытного пехотинца.
Его награждали. Его возвеличивали. Его назначали, его снимали, а он не бронзовел. Не боялся ставить опыты над собой и зрителем. Его наказывали за "формализм", но не "расстрельно". Государство понимало, что без разведки будущего можно лишиться и славного прошлого.
Покровский шёл бесстрашно вперёд. Он либо "замораживал" метод до совершенства полярного льда, либо "жёг" так, как не сумел бы ожечь и полярный лёд.
Создавал новые театры, творил новые эпохи, был "демиургом охранительства", саму "охранность" отвергая самобытным творчеством.
Художник устремлялся вдаль путём разрешения противоречий - и на этой стезе возвеличивалась страна. Мир вслушивался в русскую оперу и не скупился, когда требовалось занять место в партере, чтобы всмотреться.
Никто не смел сказать, что оперная сцена СССР провинциальна!
[?]Большой театр не готовит особенных торжеств по случаю столетия героя. У БТ теперь иные маяки. Из кожи вон - но как "в Европах"! Аскетизм первородства отдан за чечевичную похлёбку провинциальной "родственности" и разбитое "стуло" в "людской".
Художника нет. Идеалы преданы. В дни столетия маэстро хочется взмолиться:
"Покрый нас от всякаго зла честным Твоим омофором!"
Продолжение темы "100-летие со дня рождения Б.А. Покровского"
Свои не в доску
Свои не в доску
КЛАССИКИ И БЫТ
Что может быть приятнее самолюбию журналиста, чем устранение "отдельных недостатков", выявленных в острой статье? И что может разбить журналистское сердце так, как полное наплевательство на поданный сигнал?
29 ноября прошедшего года была открыта мемориальная доска на знаменитом Доме писателей в Москве (Лаврушинский переулок, дом 17, строение 2). "Здесь в разные годы жили выдающиеся писатели, учёные, деятели культуры", гласит надпись на мемориале. Казалось бы, ура - и пробки в потолок! Ведь 16 ноября (№ 45) "ЛГ" опубликовала довольно-таки язвительную заметку "Что в имени тебе моём", где речь шла как раз о том, что на легендарном доме висит только одна доска - в честь забытого театрального критика Ю. Юзовского, автора монографии "Советские актёры в горьковских ролях". Странно: улица Горького стала Тверской, памятник Буревестнику убран с площади Белорусского вокзала, а имя Юзовского одиноко сияет мемориальным золотом.
А между тем в доме, построенном по личному указу И. Сталина, в разное время проживали Борис Пастернак, Илья Эренбург, Агния Барто, Илья Ильф и Евгений Петров, Фёдор Гладков, Константин Федин, Юрий Олеша, Михаил Пришвин, Всеволод Иванов, Вениамин Каверин, Эммануил Казакевич, Константин Паустовский, Владимир Чивилихин, Маргарита Алигер, Лев Ошанин, Владимир Соколов и многие другие.