Сто книг от одиночества
Сто книг от одиночества
Владимир МОЖЕГОВ
За последние пару месяцев наше общественно-политическое пространство превратилось в настоящее "поле брани" во всех смыслах. Конечно, до куртуазности нашим общественным баталиям всегда было далеко, но и таких потоков площадной брани я как-то не припомню. Понятно, что непосредственно сегодняшний всплеск "народного возмущения" связан с угрозой возвращения Путина и есть результат давно сдерживаемого аффекта интеллигенции, страха, что ещё двенадцать лет Россия не станет "нормальной европейской страной". Итак, дело в конце концов даже не в Путине, дело в "нормальной стране".
Но что такое нормальная страна? Это такая страна, где нет гиперкоррупции, чиновники похожи на людей и почти не воруют, где не крадут голоса на выборах. Допустим. В такой стране я тоже не прочь был бы пожить. С другой стороны, мои, к примеру, французские приятели искренне уверяют меня, что их бюрократия будет ещё похлеще нашей.
А в совершенно нормальной Польше в прошлом году к трём месяцам тюрьмы и штрафу в 10 000 долларов приговорили молодого человека за следующее хитроумное преступление. Преступник так перенастроил систему поиска в Интернете, что при вводе некоего слова (помягче нашего на три буквы, но означающего ровно то же) на первом месте в результатах оказывалась официальная страница бывшего президента Качиньского. Террориста быстро нашли, дали полтора года за использование нелегальных программ и дополнительно три месяца непосредственно за само ужасное оскорбление. Но это в нормальной стране. У нас нецензурно посылать президента может кто угодно, когда угодно и без всяких последствий.
По-видимому, понятие "нормальной страны" есть всё же не предмет реальности, данной нам в ощущении, а исключительно предмет веры. То есть предмет предельно иррациональный. Однако при достаточной настойчивости нам откроется наконец и предельно кратко выраженный "символ" этой веры: "нормальная страна" - это такая страна, - скажут нам, - которая исповедует ценности "либеральной демократии".
Но что такое либеральная демократия и её ценности? Умеренность и неагрессивность. Уважение к "маленькому" человеку. Свобода индивида. Ну да, пожалуй. Известно, однако, что всякая идеология несёт в себе и семя своей противоположности и при отсутствии сдерживающих факторов способна заходить иногда очень далеко. И как во всякой вообще идеологии, у интересующей нас есть своё здравое ядро, есть момент некоего преизбытка и чрезмерности, а также и отбрасываемая ею инфернальная тень.
Никто не будет спорить, например, с утверждением, что либеральная демократия есть идеология антииерархическая. А следовательно, продолжим мы, и антикультурная. Ибо всякая культура подразумевает иерархию ценностей. Но, будучи идеологией антикультурной, она по необходимости оказывается идеологией и антиэтической. Ибо этика, как известно, произрастает из культуры. На это нам, пожалуй, уже возразят - и даже весьма эмоционально. Либеральная демократия, скажут нам, есть в высшей степени этическая идеология, ибо защищает высшую ценность "безусловную ценность всякой человеческой жизни".
И это действительно так. Примат ценности человеческой жизни есть высшая (и, возможно, единственная) ценность либеральной демократии. Известно, однако, что, защищая её на словах, либеральная демократия способна при этом мягко и неагрессивно оставлять за бортом целые социальные слои и даже целые народы, не способные вписаться в пространство её "свободного рынка". Такой мягкий и неагрессивный геноцид (в отличие от геноцида по сословному или расовому принципу, который активно практиковали проигравшие ей в ХХ веке идеологии-конкуренты) можно назвать геноцидом по экономическому принципу. России 90-х годов подобная практика, например, стоила не менее 10 млн. жизней.
"Геноцид культуры" - понятие, близко примыкающее к первому. Ибо та "смерть культуры", которая наблюдается повсеместно при господстве либеральной демократии, не знающей иных богов, кроме богов экономики и финансов, выливается в размывание народного архетипа и оборачивается вырождением и гибелью духа народа.
Результат этого вырождения каждый желающий может наблюдать сегодня на лице самой либеральной интеллигенции. Вероятно, если бы извозчики XIX века умели читать, если бы им вдруг пришла в головы сумасшедшая мысль - издавать свою прессу - и они не были бы при этом стеснены цензурой, то выработали бы себе примерно тот язык и стиль выражения мысли. Однако, бог с ними, духовными наследниками московского кооператива извозчиков! Не они сегодняшний предмет нашего разговора.