да по той горе гуляет её сестра.
в волосах у неё репейник, лицо в пыли,
а кроссовки - что затонувшие корабли,
и она идёт, не тронет ногой земли,
обернётся, глаза подымет - испепелит.
Становись водой, говорит, становись огнём,
мы с тобою тут замечательно отдохнём,
тут котейка-солнце катится в свой зенит,
тут над всей землёй сверчок тишины звенит.
тут ночами светло, да так, что темно в глазах,
оставайся всегда во сне, не ходи назад.
Как для нашей младшей песни поёт сова,
колыбель ей мох, а полог её - листва,
у неё в головах цветёт одолень-трава,
ни жива она, наша младшая, ни мертва.
танцевали мавки с лешими под окном,
увидали крошку, спящую мирным сном,
уносили на ночь деточку покачать,
покачали - стало некого возвращать.
баю-баю, крошка, где же твоя душа?
потерпи немножко, скоро начнёшь дышать.
унесли понежить - видишь, опять беда,
баю-баю, нежить, в жилах твоих вода.
ребятёнок милый, глазки - лазорев цвет,
не страшись могилы, мёртвому смерти нет.
Колыбель ветра качают на Ишь-горе,
и встаёт сестра, и машет рукой сестре.
Мама, мама, мне так легко и слепит глаза,
на ладони сверкает пёстрая стрекоза,
здесь застыло время, время вросло в базальт,
и мне так обо всём не терпится рассказать.
тут тепло, светло, у вас не в пример темней,
не пускай меня скитаться среди теней,
не крести меня и именем не вяжи,
не люби меня, чтоб я не осталась жить,
не давай мне видеть свет ваших глупых ламп,
не люби меня, чтоб я убежать смогла,
позабудь меня, пока я не родилась,
отмени меня, пока не открыла глаз,
потому что, даже если я и сбегу,
не хочу остаться перед тобой в долгу.
Автоответчик
у автоответчика, судя по голосу, астма,
бронхит, ринит, хронический тонзиллит,
и он бормочет: "Всевышнему не до вас, мол,
оставьте молитву, он вам перезвонит".
но вот до конца исчерпывается лимит,
и, пользуясь представившимся моментом,
ты вместо давно навязших в зубах молитв
клянёшь никогда не доступного абонента
за то, что такая жизнь равнозначна смерти,
такое пекло внутри, что хоть в петлю лезь.
и если уж заповедал "в меня поверьте",
то пусть докажет, что он в самом деле есть,
хотя бы раз не поленится и ответит!
и всё накипевшее, брызжа слюной, рыча,
выплёвываешь истошностью междометий,
и трубку швыряешь с грохотом на рычаг.
затем выдыхаешь устало "ну, слава богу,
я всё-таки с ним отважился поговорить".
и замирает на миг часовая бомба,
которая скоро рванёт
у тебя
внутри.
Герда
Вот представь, идёшь ты по тёмной улице,
потерялась в городе - не ищи,
где-то дома бабушка ждёт-волнуется,
выключает радио, стынут щи.
А твоё лицо от мороза белое,
на пушистой шапке искрится снег,
что бы ты с собою теперь ни сделала,
всё равно отыщешься по весне.
Ты - сплошное "вряд ли": улыбка нервная,
голос слишком тихий, рука дрожит,
если бы тебя не назвали Гердою,
ты бы и не стала, наверно, жить.
А тебе по паспорту - восемнадцатый,
по глазам - не меньше, чем тридцать три.
Вот представь, допустим, любила братца ты,
вырезала буковки на двери,
бабушка забрасывала вопросами,
начинала плакать, ворчать, бранить.
Вы себе казались ужасно взрослыми,
буркнув неразборчиво "извини",
да ныряли из дому в омут улицы,