чтобы не выныривать до зари.
А потом он вырос и чуть ссутулился,
приучился хмуриться и курить.
Вот представь, он вышел за сигаретами,
а когда вернётся - не знает сам.
А в твоих наушниках песни Летова,
встречные машины - по тормозам.
Город прокажён, обезжизнен, выстужен -
ледяной занозой застрял в груди.
Вот найду и всё ему прямо выскажу,
что это за мода - не приходить?
Где же его носит, помилуй Господи,
прямо хоть из дому не выпускай!
Ветер вымораживает до косточек,
рельсы прозвенели - ушёл трамвай.
Вот представь: в окно запулили камушком,
стёклышки рассыпались горстью страз,
из осколков "Вечность" сложила бабушка,
впавшая на старости лет в маразм.
На асфальт - окурки, плевки, проклятия,
к небу - никотиновый фимиам.
Вот представь, найдёшь ты свою Лапландию,
обморозишь ноги, напьёшься в хлам,
свалишься в сугроб да уснёшь, и вот тебе -
тут тебе и вечность, и Кай, и снег.
Может, ты проснёшься, а может - оттепель,
всё равно отыщешься по весне.
Где-то дома к бабушке мчится "скорая",
где-то на столе остывает чай.
И чего забыла ты в этом городе,
если больше некого повстречать?
Пятикнижие
Пятикнижие
ПРОЗА
Ирина Богатырёва. Товарищ Анна . - М.: АСТ, 2011. - 320 с. - 3000 экз.
Где-то в далёкой Москве совершается непонятный путч, а маленькая девочка на опустевшей волжской базе болеет ангиной. Пройдёт немного времени - и страна изменится, и вырастет девочка, и что-то уйдёт безвозвратно[?] Лучше всего Ирине Богатырёвой удаются небольшие, тёплые вещи о том, что она хорошо знает и любит. Другие её рассказы передают взгляд туристический, мимолётный - не важно, тур это по скандинавским странам или поездка автостопом на Алтай. Повесть "Товарищ Анна" писалась с иной задумкой. В ней есть мысль, недостаточно ещё выношенная, и прорывающаяся наивность, которая идёт от неукоренённости, оттого что "тьмой нашей истории" Богатырёва считает начало XX века. Это литература молодёжная, но не глянцевая и не жестяная - тем она и интересна.
ПОЭЗИЯ
Анатолий Гелескул. Огни в океане / Переводы с испанского и португальского. - М.: Центр книги Рудомино, 2011. - 512 с. - 2000 экз.
Сборник "Огни в океане" стал памятником переводчику Анатолию Михайловичу Гелескулу, скончавшемуся в конце ноября прошлого года. Памятник этот очень красив. Удивительно точно выбрана обложка книги: мирная гладь океана на ней рифмуется с небом, а парусники - с облаками. Но большего восхищения достоин сам сборник: великолепная подборка стихов, звучностью и гармонией похожих на песни; умные и тонкие эссе Гелескула, дающие абрис не только личности каждого поэта, но и вдумчивый, живой очерк эпохи. Глубокие корни народной испанской поэзии создали тысячелетний почвенный слой, которым питалась затем не только испанская, но и европейская книжная лирика. В России первый же перевод "испанцев" - романс о графе Гвариносе, переложенный Карамзиным, - стал песней яицких казаков. Гелескул работал так, что преображение испанской песни в русскую кажется закономерностью. "Перевод - дело любовное", - говорил он. Добавим: при таком богатстве таланта любовь творит чудеса.
ЛИТЕРАТУРОВЕДЕНИЕ
Юрий Павлов. Человек и время в поэзии, прозе, публицистике XX-XXI веков . - М.: Литературная Россия, 2011. - 304 с. - 1000 экз.
Юрий Павлов назвал сборник критических статей так, как впору назвать философский трактат или школьное сочинение. Определённые черты того и другого жанра в книге видны: утверждение, что Павлов называет вещи своими именами, можно принять и считать за правило, однако делает он это не без ограниченности энтузиаста. Критик берётся отделить "русскоязычных" писателей (Цветаева, Маяковский) от "русских по духу" (Казаков, Бородин); определяющее свойство вторых - непременная принадлежность к русско-православной традиции, где слово "православный" - ключевое. С Павловым можно дискутировать, и это будет спор содержательный и полезный для обеих сторон, потому что работы его - всяко не аморфная, равнодушно-ироничная игра значениями, а умная, искренняя, горячая позиция, которая потому и доступна для ухваток критики, что не обтекаема.