Поезд пересекает чудную Карелию и стремительно врывается в заполярные широты. Кое-где у берегов многочисленных рек крошево льда. А на дворе, между прочим, май! Суровость природы наложила свой отпечаток на характер мурманчан, и, несмотря на внешнюю холодноватость, они душевны, человечны, обладают мягким чувством юмора. Сразу же вспоминаются старший научный сотрудник Музея Северного флота Алевтина Васильевна Кривенко и её коллеги; таксист, сделавший посещение достопримечательностей города реальным, а в конце во время моих погодных дифирамбов, которую небесная канцелярия словно специально подобрала ко Дню Победы, сказал: "А ведь может завтра и снежить". Самое забавное, он оказался прав! Узнал я об этом на следующий день, возвращаясь в Москву[?]
По ходу движения поезда стали всё чаще появляться знаменитые сопки Заполярья, вершины которых, несмотря на их небольшую высоту, покрыты снегом. Тут же перед глазами встаёт другой пейзаж. Армения. Большинство её горных вершин тоже покрыты снегом, причём и в летнее пекло. Но на то они и горы!
С огромным удовольствием фотографирую проносящиеся за окном удивительные пейзажи суровой природы. Чем дальше на Север, тем всё больше прогибаются деревья, а вскоре они и вовсе исчезнут, уступив место жухлой, серого цвета траве, скрученной в странные пучки словно чей-то неведомой рукой, и это сюрреалистическое природное явление всё ближе подбирается к железнодорожному полотну. Поражает и то, что на протяжении долгого пути не видно ни одной живой души, ни зверья и птах, лишь мчится поезд, стремительно приближаясь к конечной точке путешествия - городу-герою Мурманску. Каждый раз 9 Мая, если удастся, кладу цветы на мраморную тумбу с золотистой надписью "Мурманск" в Александровском саду у стен Кремля. В этот святой день официальные лица и простой люд возлагают цветы на каждую из тумб, символизирующих города-герои Великой войны. А вот в Парк культуры им. Горького уже не хожу - тяжело видеть, как с каждым годом всё меньше ветеранов приходит туда.
Поздний вечер второго дня путешествия, темнеет, и поезд не несётся, а ползёт вдоль залива, вклинившегося в сопки, на которых 95 лет назад был основан Мурманск - жемчужина Севера России. Въезжаем на городской железнодорожный вокзал. Первая часть путешествия завершена! Меня встречает и помогает разместиться в гостинице мой новый знакомый, полковник в отставке Юрий Григорьевич Балаян.
В назначенное время я в Музее Северного флота. Здесь в течение нескольких часов общался с удивительными людьми, сотрудницами музея, среди которых выделялась упомянутая мною А.В. Кривенко. Человек, бережно хранивший память о воинах-североморцах. Низкий ей поклон. Она сразу ведёт в тот зал музея, где висит на стене фотография отца с пояснительным текстом. Не буду скрывать - полились слёзы! Рядом с фотографией отца висит фотография его фронтового друга, тоже, к сожалению, ушедшего из жизни, Героя Советского Союза П. Коломийца. Этих молодых ребят навечно связал воздушный бой 6 августа 1942 года. Они барражировали над Кольским заливом, и вдруг отец увидел, как три "мессершмитта" готовят атаку, заходя со стороны солнца. Он подал команду Коломийцу, слегка замешкавшемуся, чтобы тот не пропустил момента атаки. Но было поздно. Тогда отец резко развернул машину, чтобы прикрыть друга. В ответ немцами был открыт шквальный огонь, что, как это дико ни звучит, спасло ему жизнь, так как пуля разорвалась, не достигнув сердца. Затяжной прыжок, чтобы выйти из зоны боя, а уж потом - раскрытие парашюта. Такая вот философия выживания в воздухе. Что же произошло за относительно короткий период времени от начала войны? Дело в том, что существовал неписаный кодекс джентльменского отношения к сбитому пилоту. Он заключался в том, чтобы дать ему спокойно, раскрыв парашют, приземлиться, если повезёт, на своей территории. Но после того как немцы начали лютовать на территориях Белоруссии и Украины, пилоты, которые были оттуда родом, решили в одностороннем порядке отменить действие этого кодекса. И понеслось! Вот почему отец избрал вариант длительного, свободного полёта.